Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - [33]

Четыре класса иранского общества в целом соответствуют четырем кастам (варнам), которые возникли у индусов, однако в социальной иерархии этих двух народов существует одно важное отличие. В Индии каждый из четырех классов превратился в жесткую наследственную касту. У иранцев нечто подобное было справедливо только в отношении класса священнослужителей, остальные три класса оставались социальными и экономическими стратами, не имевшими ограничений для перехода из одной в другую.

Однако жреческому классу удалось сделать свое положение наследственным, и ни один человек не мог претендовать на место священнослужителя, если он не был рожден в семье жреца. Но даже в отношении жреческого класса между Ираном и Индией дело обстояло по-разному. В Индии от жреца требовалось принадлежать к касте браминов (брахманов) и по линии отца, и по линии матери. В Иране женщине из семьи священнослужителя не разрешалось вступать в брак с мужчиной из какого-то другого сословия, но жрец мог жениться на женщине из любого сословия, и это никак не влияло на легитимность его потомков и их право стать жрецами.

Разговор о браках среди жрецов подводит нас к обсуждению одной или двух других достаточно курьезных особенностей супружеских отношений, указанных в авестийских текстах. Во-первых, Авеста настоятельно рекомендует вступать в брак всем независимо от класса и рода занятий. Безбрачие считалось чем-то ненормальным и даже греховным. Таким образом, зороастризм никогда не разделял возникшего во многих религиях представления, что священнослужители и праведники должны отказываться от брака.

Авеста не вдается в дискуссию по поводу сравнительных преимуществ моногамии и полигамии, но мы знаем, что зороастризм никогда не запрещал полигамии, а предание говорит нам, что у самого Заратустры было не меньше трех жен. Развод тоже был разрешен. Помимо полигамии иранцы твердо придерживались патрилинейной системы, где любое наследование определялось исключительно по мужской линии. Чтобы обеспечить продолжение рода, Авеста признавала законной возможность иметь приемных детей, причем приемный сын получал все те же права, что и родной сын. Тот факт, что Авеста предписывала суровое наказание за проституцию и гомосексуализм, показывает, что иранцам были известны обе эти формы поведения.

Безусловно, самой интересной особенностью авестийского матримониального уложения являлось допущение и даже поощрение инцеста. В этом вопросе иранцы радикально отличались от своих сородичей – индусов, которые воспринимали брак между кровными родственниками как нечто ужасающее. У иранцев разрешался брак сестры с братом, дяди с племянницей или даже матери с сыном. Фактически брак между кровными родственниками рассматривался как установление божественного происхождения. Даже в поздних зороастрийских текстах мы встречаем похвалу бракам между родственниками. Утверждается, что такие браки способны смывать смертные грехи и служить мощным оружием против козней злого духа (ахримана или Анхра-Майнью). Даже среди современных зороастрийцев браки между кровными родственниками не являются чем-то неслыханным, и вопреки распространенному мнению они не приводят к катастрофическим последствиям для их детей.

Переходя к авестийским текстам о болезни и ее лечении, мы узнаем, что иранцы имели очень примитивные представления по этому вопросу. Они верили, что многие болезни происходят из-за одержимости демонами или являются результатом применения недоброжелателем черной магии и сглаза. По этой причине неудивительно обнаружить в Авесте такие рекомендации по лечению болезней, как использование заклинаний и заговоров. Естественным следствием такого подхода было то, что с самых ранних времен занятие практической медициной оставалось в руках священнослужителей и что сам Заратустра считался великим врачевателем.

Помимо использования заклинаний и оберегов Авеста разрешала лекарям применять для лечения болезни растения и травы, а при определенных заболеваниях – даже хирургию. При этом удивительно, что Авеста предписывает подвергать начинающих хирургов своего рода предварительным экзаменам. Прежде чем доктор получал право оперировать кого-нибудь из благочестивых зороастрийцев, он должен потренировать свое хирургическое мастерство как минимум на трех неверных. Если эти неверные умирали, потеря не считалась слишком большой, однако если он пытался оперировать благочестивого человека до того, как опробует свое мастерство на неверных, считалось, что он совершал смертный грех.

Несмотря на божественную действенность зороастрийских жрецов-лекарей, иранцы оказывались смертными и продолжали умирать от болезней или от старости. Когда кому-то случалось умереть, Авеста строго предписывала, как надо обходиться с телом. Самым важным правилом было то, что тело нельзя ни сжигать, ни закапывать в землю; его необходимо вынести в какое-нибудь укромное место, где оно будет съедено птицами. Человек, который сожжет труп или позволит, чтобы его закопали, будет виновен в страшном преступлении.

Этот странный способ обращения с мертвыми представляет особый интерес, поскольку он неизвестен ни у индусов, ни у многих других народов, говорящих на иранских языках. Так, например, мы знаем, что у скифов и древних персов из самой Персии (то есть Юго-Западного Ирана) существовал обычай хоронить своих мертвых. Тот факт, что некоторые другие народы Центральной Азии, например тибетцы, тоже выставляли своих мертвых на съедение, заставляет нас верить, что происхождение этого обычая было не иранским, но в какое-то время он распространился на определенной части Азии. Позже его переняли бактрийцы и другие восточные иранцы, и по какой-то причине он оказался включен в зороастрийскую религиозную систему.