Древние цивилизации. Ближний Восток и Мезоамерика - [5]

Вот почему, когда современные историки пытаются обрисовать отношение Жителя древней Месопотамии к прошлому, они легко впадают в искушение применять понятия, взгляды и категории, которые были совершенно чужды древнему месопотамцу. В тысячах надписей, относящихся к экономическим, политическим, правовым, литературным и повседневным делам, найденных в археологических остатках Шумера III тысячелетия до н. э., совершенно отсутствует аналог нашего слова «история». Но отсутствие такого слова вовсе не означает отсутствия интереса к прошлому: многочисленные глиняные таблички с надписями свидетельствуют об обратном. А отсутствие слова «история» говорит о наличии совершенно иного варианта взгляда на мир, в том числе иного подхода к истории.

Основополагающим принципом как месопотамского, так и египетского мышления было фактически абсолютное отсутствие разграничения Неба и Земли. В представлении жителей Месопотамии и древнего Египта любое земное дело — будь то назначение царей, победа в войне или рождение ребенка — зависело от воли богов. Почему и как происходили те или иные события прошлого — эти вопросы, по-видимому, никогда не волновали жителя Месопотамии или Египта, потому что, в его представлении, всё, в том числе и культурные изменения, контролировалось небесными силами! Именно этим объясняется один из аспектов исторического сознания, характерного для жителей древнего Ближнего Востока, а именно полное отсутствие указаний на причины тех или иных событий, без которых сегодня мы не можем понять исторические процессы. Поиск причин не шел у них дальше божественного предопределения. С ним, в частности, связана вера в предсказания. Прорицательство было широко распространенным на Ближнем Востоке занятием (то же самое можно сказать и о древних мезоамериканских цивилизациях). По сути дела, именно ему мы обязаны тем, что имеем исторические записи той эпохи.

В Египте и Месопотамии писцы записывали как сами события, так и сопутствовавшие им предзнаменования. Они тщательно собирали предшествовавшие крупным событиям предзнаменования, чтобы в будущем было легче предсказывать волю богов. Таким образом, собирание фактов и предзнаменований соответствовало реальным, практическим целям древнего «историка». Поэтому древнейшие исторические записи представляют собой описания событий и не более того. Личные взгляды писцов, их теологические или философские представления в клинописной литературе никак не отражены. В этом отношении «исторические» представления древнего Ближнего Востока значительно отличаются от соответствующих представлений, характерных для греков классического периода, и от более поздних иудео-христианских традиций. Позднейшие представления и порожденные ими «истины» отличаются от месопотамских или древнеегипетских традиций в той же степени, в какой отличаются друг от друга вскормившие их общественные институты.

Исторические взгляды классической эпохи

Судя по сочинениям первого из известных нам греческих историков, Гекатея Милетского (ок. 550 г. до н. э.), идеалом в древнегреческих исторических писаниях был рассказ очевидца. Историк выступал в роли судьи, делая аккуратные записи со слов очевидцев и давая оценку «свидетельским показаниям». Это была беспристрастная реконструкция событий совсем недавнего прошлого.

Хотя древнегреческие исторические сочинения подобны месопотамским в том смысле, что те и другие содержат тщательные описания, между ними есть и весьма существенные различия. Первое состоит в том, что греческого историка интересовала историография[2], т. е. методы и принципы написания исторических сочинений. Характерный для классической традиции интерес к методологии истории был чужд цивилизациям Древнего Востока. Конечно, ограниченность классической историографии сейчас более чем очевидна. Временные ограничения, предполагавшие рассмотрение только тех событий, которые были на памяти у живых свидетелей, могут показаться излишне суровыми современным историкам, привыкшим полагаться на археологические или архивные данные. Но нельзя не учитывать, что эти данные стали объектом изучения лишь два тысячелетия спустя, и факт остается фактом: именно историки классической эпохи разработали методологию изучения прошлого.

Греческие историки были также пионерами в разработке теоретических основ для понимания прошлого. Они уже не смотрели на историю как на нечто, управляемое божественными установлениями, а стремились отыскивать иные причины и следствия. Историков классической эпохи занимали вопросы причинности и направленности истории, совокупных эффектов роста цивилизаций, цели и смысла этого роста, а также необратимых аспектов истории.

У историков классического периода преобладало убеждение в цикличности хода истории. Согласно этой точке зрения, история повторяется в серии регулярно возвращающихся и, как правило, приводящих к исходной точке событий. Попутно отметим, что у некоторых народов древней Месопотамии тоже был «циклический» взгляд на прошлое, однако этот взгляд в качестве единственной движущей силы предполагал божественное руководство. По Аристотелю и Платону, цикличный ход истории обеспечивает изменение и развитие как в ближайшем будущем, так и в отдаленные времена.