Древнее китайское проклятие - [46]

– Без иглы?

– Без иглы.

– И что мы у Кащея без иглы будем делать? – Игла была превосходным товаром и идеальным средством давления при переговорах по освобождению ценной заложницы. Точнее, была бы. Если бы она была.

– По ходу разберемся, – сказал Гэндальф. – Я всегда был непревзойденным мастером импровизации.

– Ты тут действующим лицом не являешься, – напомнил я. – Де-юре.

– Значит, я буду импровизировать, а ты будешь воплощать мои импровизации на практике.

– Хотелось бы, чтобы наоборот.

– Не выйдет. В каждой истории есть только один главный герой.

К вечеру у нас кончился бензин.

– Вот, – сказал Гэндальф. – Никогда не доверял механическим устройствам и правильно делал. И впредь тоже доверять не буду. Старая добрая магия куда надежнее.

– Ну, старый добрый маг, наколдуй нам литров сто бензина.

– Я бы с радостью, А что это такое, бензин?

– Жидкость такая, – сказал я. – Продукт переработки нефти.

– Нефть знаю. Черная, вонючая, горит хорошо. Только на экологии это плохо сказывается. Не будет тебе бензина.

– Сам наколдую.

– Не, не фиг воздух портить.

– Так уже ж портили, и ты не возражал.

– А теперь возражаю, – сказал Гэндальф. – Одно дело, если ты этот свой бензин с собой из своего мира притащил. А совсем другое, если ты его здесь производить собрался. Сечешь?

Прямо Гринпис ходячий.

– Пешком топать придется, – сказал я.

– Не впервой.

– Времени много уйдет.

– Зато незаметнее к Кащееву замку подберемся. А ты что, и впрямь думал прямо под черные стены на своем тарантасе ехать?

– Были такие мысли.

– Да, – вздохнул Гэндальф. – Никакого стратегического мышления. Прикинь, что было бы, если бы Фродо на такой штуке к Ородруину подъехал.

– Время бы здорово сэкономили, – буркнул я. – Может, и Минас-Тирит бы отбивать не пришлось.

– Не прошел бы твой тарантас через горы, – сказал Гэндальф. – Его бы назгулы еще у Черных Ворот на части разорвали. Если бы, конечно, у него бензин бы раньше не кончился, – добавил ехидный старикашка.

Пришлось дальше топать пешком.

Гэндальф нести поклажу отказался: дескать, ему посоха с мечом хватит, а все остальное мои проблемы. Я покидал в сумку скатерть-самобранку, кепку-невидимку, пару запасных обойм, еще одну противотанковую гранату, сунул пистолет за пояс, одарил свой «бумер» прощальным взглядом, и мы двинули.

К ночи стало прохладнее. Когда мы остановились на привал, я натаскал дров, Гэндальф что-то над ними пробормотал и разжег пламя. Я расстелил скатерть-самобранку и заказал жратвы. Ничего экзотического, пару бифштексов, свежий хлеб и картофель фри. Гэндальф сказал, что ведет здоровый образ жизни и не собирается поглощать такое количество холестерина, поэтому заказал себе пару салатов и бутылку чего-то спиртного.

Очевидно, потребление алкоголя укладывалось в представления Пыльного о здоровом образе жизни.

Накушавшись салата и алкоголя, Гэндальф закурил сигарету, с довольным видом откинулся на спину и затянул гондорскую народную песню «Черный назгул, что ж ты вьешься над моей головой». Слух у старикана был не слишком музыкальный.

Что-то зашевелилось в кустах. Не иначе как на завывания Пыльного сюда начала подтягиваться местная фауна. Возможно, приняли эти звуки как вызов на битву. Или как призыв к спариванию.

Я потянулся за пистолетом.

– Выходи по одному, – пробормотал я, не слишком рассчитывая на ответ. Тем не менее он последовал.

– А ты меня не съешь?

Я прислушался к своему организму. Организм был сыт и пищи, сколь аппетитной бы она ни была, не требовал.

– Нет.

– Слово даешь?

– Уже дал.

– Тогда выхожу. – И к свету костра из кустов выкатился булыжник. – А точно не съешь?

– Я камнями не питаюсь.

– А я не камень.

– А кто же?

– О! – сказал Гэндальф, прерывая свои вокальные упражнения. – Как мне кажется, довелось нам с тобой, брат Серега, повстречать уникальное по своей сути существо.

– Говорящий булыжник?

– Сам ты булыжник, – ответил камень, и я различил на обращенной ко мне стороне некое подобие физиономии. Два глаза, рот, намек на нос. – Я, между прочим, Колобок.

– А чего серый такой?

– По лесу покатайся – тоже серым будешь.

Где-то я такое уже слышал. Пусть не дословно, но все равно очень похоже. Но если это и есть легендарный Колобок, то насколько же голодными должны быть звери, изъявлявшие желание его съесть.

– А я, между прочим, уже почти год как от бабушки ушел.

– Зачерствел, поди, – сказал я. – Сухарь.

– Сам сухарь, – обиделся Колобок, подкатываясь ближе к костру. – А вы вообще-то кто будете?

– Гэндальф, – сообщил Пыльный.

– И богатырь его сопровождения, – сказал я.

– Странная парочка, – пробормотал Колобок. – А, вижу, скатерть-самобранка у вас есть. Тогда вы меня точно есть не будете.

– Не будем мы тебя есть, горбушка черствая, – сказал я. – И вообще, если ты такой мнительный, так зачем сюда приперся?

– Поговорить не с кем, – сообщил Колобок. – Вокруг зверье одно, тоска древнерусская. О чем с хищниками этими разговаривать? Заяц – имбецил, волк – кретин, медведь – просто дурак дураком. Лиса – идиотка клиническая.

– Шел бы в город, – сказал я. – Или в деревню какую. В цирк бы устроился, на говорящие булыжники в цирке сейчас спрос.

– Самого бы тебя в цирк, – огрызнулся Колобок. – Только такого добра богатырского по Руси-матушке столько развелось, что плюнуть скоро некуда будет. А ты, Гэндальф, что скажешь?