Дремлет земля - [6]

Лошади приближались и скакали все быстрее. Саймон больше не тратил времени на разговоры. Он похлопал Богарта по левому плечу и указал назад. Они двигались быстро и одновременно, как две части одного животного. С другой стороны опушки рос густой кустарник, и им удалось забраться глубоко внутрь него по тропе, проложенной лисой или барсуком. Сквозь переплетение ветвей можно было видеть корабль, если хорошенько приглядеться. Они затаились.

Прошло всего четыре минуты с тех пор, как Саймон услышал приглушенное ржание. На полянку выехали девять всадников, ведомые кряжистым мужчиной, одетым гораздо богаче простого солдата. Богарт почувствовал, как Саймон напрягся, у него пресеклось дыхание.

Махнув рукой, рыцарь послал большинство своих людей широким кругом объехать корабль. До разведчиков донесся его голос, отдававший приказы оставшимся троим людям.

— Саймон, внутрь. Вы двое останетесь со мной.

Из своего убежища агенты федеральной службы расслышали только, что тот, к кому обращались, высокий и толстый человек, что-то произнес. Рыцарь расхохотался лающим смехом. Он откинул голову назад, и полуденное солнце высветило серебро в его бороде.

— Топай! Немного подрастрясешь свой жир. — В его голосе послышалась нотка нетерпения. — Да побыстрее, жирный бурдюк! Я должен знать, нет ли кого там внутри.

Вздыхая и постанывая, толстяк слез со своего гнедого и, задыхаясь, залез в разведывательный корабль.

Следя одним пальцем за хронометром, Богарт молча поднял десять пальцев перед Саймоном. С каждой секундой он зажимал один палец. Как только он зажал последний палец, внутри корабля раздался приглушенный грохот и вопль агонии, быстро затихший.

— Будто свинье глотку перерезали, а? — сказал Богарт, прижав губы к уху Саймона, но к его удивлению тот даже не улыбнулся.

А на полянке лошади попятились, люди закричали, из открытого люка вырвалось пламя. Через несколько мгновений корабль превратился в пылающий ад, и даже папоротник рядом с ним тоже загорелся.

— Милорд, там никто не выжил, — крикнул один из солдат.

Это-то было очевидным, и столь же очевидно огонь распространялся. Так что выбора у них не было. Яростно пришпоривая коня, дворянин галопом повел свой поредевший отряд в направлении двоих беглецов. Богарт начал было поднимать свой кольт, но Саймон удержал его. Он лучше знал лошадей и понял, что те не станут продираться сквозь кустарник, а обогнут его. Так и случилось.

Они лежали неподвижно до тех пор, пока стук копыт не замер вдали. И только когда языки пламени стали лизать ветки в опасной близости от них, Саймон зашевелился. Когда он встал, Богарт заметил, что лицо у него бледное и дышит он прерывисто. Смерть прошла рядом, но ведь частенько они оказывались гораздо ближе к ней.

— Нам пора удирать, Саймон. Они могут вернуться. Саймон!

— Что? Прости, я…

— Я сказал, нам нужно идти. В бордель, и как можно скорее. Этот здоровяк натравит на нас всю округу.

— Да. Да, ты прав.

После этого Саймон не произнес ни слова, пока они не сменили свою одежду на грязно-коричневые одеяния, которые предпочитали местные крестьяне. По его настоянию они зашвырнули кольты в огонь, чтобы они расплавились. Богарт было воспротивился, но Саймон рыкнул на него:

— Дурак. Если бы ты не боролся со сном, когда говорил Стейси, ты бы услышал, что кольты запрещены. Как и все другое оружие кроме мечей и тому подобного того же периода. Стоит кому-то что-то заподозрить, и нас застукают. Ясно?

Богарт молча кивнул. Саймон отвернулся, но потом снова посмотрел на своего товарища.

— Богарт. Прости. Кое о чем я тебе никогда не рассказывал. Потому что думал… ну… думал, нет нужды. Но вскорости, когда доберемся до борделя, расскажу.

— Саймон, я знаю, что ты родом с Сол Три. Я почувствовал, как ты напрягся, когда появились эти люди. Ты знал их. Правда?

Не глядя на него, Саймон ковырял землю носком ботинка.

— Да. Да, я знал двоих. Толстяка, который погиб, Саймона. Это мой тезка. И дворянина. Его я знаю лучше всех.

Богарт зашагал в том направлении, где должна быть деревня, смущенный глубиной чувств Саймона. Через плечо он бросил то, что счел одобряющими словами.

— Будем надеяться, мы с ним больше не встретимся. — Ярость, прозвучавшая в голосе Саймона, заставила его замереть. Голос был холодным и сухим, как лунная пыль.

— Нет. Богги, дружище. Ты очень ошибаешься. Есть у меня один должок к лорду Анри Шерневалю де Пуактьеру, вассалу барона Мескарла. И этот долг за пятнадцать лет весьма вырос!

Любой пьяный посетитель борделя «Красный фонарь», заглянувший в тридцать третий номер, известный как «Лачуга священника», решил бы, что застукал двоих гомиков за их странным противоестественным занятием. Что само по себе необычно в самом популярном публичном доме во всем Стендоне.

В маленькой комнате, на одной из двух раскладушек, тесно прижавшись друг к другу и обнявшись, сидели двое мужчин. Тот, что повыше и помоложе, прижав губы к уху второго, что-то жарко шептал ему. Второй почти не шевелился, лицо его ничего не выражало, а из приоткрытого рта вырывалось низкое немелодичное гудение.

Это был испытанный метод коммуникации агентов СГБ в обстоятельствах, не исключавших наличие жучков. А гудение — это дополнительное усовершенствование, придуманное Саймоном Рэком.