Драмы - [34]

Т и л ь. Чего же вы хотите, храброе мое войско?

П е т е р. Бросить к чертям эти посудины, не дожидаться ветра, пешком пойти к Лейдену…

Т и л ь. И быть перебитыми испанцами, у которых в четыре раза больше войска и оружия! Наша сила только на воде…

П е т е р. Тогда сбить паруса, пересесть на шлюпки и идти на веслах.

Т и л ь. Много ли мы пройдем так! И кто будет сражаться, если половина войска будет сидеть на веслах? И где мы возьмем четыре тысячи шлюпок? Чепуха все это, Петер Клееф!.. Адмирал Буазо предупредил всех капитанов, что сегодня ночью испанцы попытаются напасть на наш флот. Когда они будут пробираться — ни выстрела, «и громкого слова! Притаиться и ждать. Пусть они думают, что мы спим и ничего не подозреваем. И только по сигналу «Лейден!» мы бросимся на врагов.

Г о л о с  д о з о р н о г о (с верхушки мачты). На флагмане сигнал: «Быть наготове».

Т и л ь. Быть наготове! У вас расставлены люди, Петер Клееф?

П е т е р. Пушкари на местах, матросы с абордажными крючьями лежат вдоль бортов, всем остальным розданы топоры.

Л о ц м а н. Клянусь червями, им несдобровать сегодня.

Г о л о с  д о з о р н о г о. По правому борту лодка!

Тиль, Петер, лоцман бросаются к борту, вглядываются в темноту.

Т и л ь. Опознавательных фонарей нет!

П е т е р. Плывет бесшумно.

Л о ц м а н. Весла обмотаны тряпками.

П е т е р. Это первая из испанской флотилии.

Л о ц м а н. На ней только один человек. Разведчик.

П е т е р. Разрешите снять его? (Вскидывает мушкет к плечу.)

Т и л ь. Нам запрещено стрелять до сигнала.

Л о ц м а н. С меня достаточно топора.

Выстрелы.

П е т е р. Его заметили с того корабля.

Т и л ь. Зачем они стреляют, обезьяны!

Еще залп.

Взять живьем!

Л о ц м а н. Лодка подплыла!

П е т е р. Он спасается от того корабля, плывя к нам.

Л о ц м а н. Вот его руки. Разреши, Тиль, я один раз стукну топориком и оставлю их себе на память.

Поднимает топор. Страшный визг и крик Ламме за бортом: «Ку-ка-ре-ку! Вы оглохли? Тивиль-виль-виль! Я же человеческим языком говорю вам: ку-ка-ре-ку!» Лоцман вонзает топор в борт, рядом с руками Ламме. На палубу вскакивает  Л а м м е. Голова его мокра. Штаны сзади горят, густой дым валит от них.

Л а м м е. Воды! Горю! Кукареку! Я свой! Проклятье!

Т и л ь, П е т е р. Ламме?!

Л а м м е. А на кого же еще может свалиться столько ужасов?

Лоцман выливает на него ведро воды.

Кажется, пожар утихает! Дураки, нашли куда стрелять! Тиль, здравствуй, мой листик! Дайте мне скорее есть, будьте все прокляты! Кушать! Скорее!

Т и л ь. Выдать ему баранью ногу.

Л а м м е. Нет, я не вынесу такого блаженства… Я давно, ах как давно не ел ничего… Найденного нами продовольствия едва хватило на неделю… А потом… В городе не осталось ни одной крысы, съедены все листья с деревьев, трава, что росла на мостовой между камнями.

Лоцман приносит баранью ногу. Ламме ест, говорит, вытирает слезы, целует Тиля и снова ест.

Вот я ем, Тиль, а там… у многих нет сил даже подняться на крышу, посмотреть, не плывет ли наш флот.

Л о ц м а н, Т и л ь, П е т е р (одновременно). А Верф? А Неле? А Магда?

Л а м м е. Когда я уходил, они были еще живы… А сейчас… Может быть, там уже никого не осталось.

П е т е р. Так чего же мы медлим? Почему, бросив эти посудины, мы вплавь не стремимся туда? Почему мы валяемся здесь среди этих крыш затонувших домов и верхушек деревьев?!

Т и л ь. Тебе мало жертв Лейдена, ты хочешь, чтоб был уничтожен еще и весь флот?!

Л о ц м а н. Надо попробовать пробиться…

Л а м м е. Эх, не было у меня бочки пороха, когда я прошмыгнул мимо Ланд-Шейдина под самым носом у испанцев. Я бы устроил фейерверк из земли, испанцев и пушечек… Сам бы взлетел на воздух, но открыл бы вам путь на Лейден.

П е т е р. Надо поднять на борт твою лодчонку, Ламме!

Т и л ь. Отдай приказ.

П е т е р. Я сам сделаю это. (Уходит.)

Л а м м е. Я привез письмо от Лейдена к принцу. Нельзя ждать ни минуты. Камни Лейдена источают кровь…

Пауза. Негромкий крик дозорного: «На флагмане сигнал «Пушкари к пушкам!»

Т и л ь (тихая команда). Пушкари к пушкам!

Шепотом проносится приказ: «Пушкари к пушкам!»

Д о з о р н ы й. Погасить фонари!

Л а м м е. Это испанцы идут. Дай и мне топор. Тиль.

Л о ц м а н. Возьми мой. У меня их четыре.

Д о з о р н ы й. Зажечь фитили.

Т и л ь. Зажечь фитили…

Л о ц м а н (шепотом). Нету Петера.

Т и л ь (так же). Он, верно, возится с лодкой Ламме.

Л а м м е (так же). Я стану к его пушке.

Т и л ь. Слышите плеск испанских весел?..

Долгая тишина. Темно. Удары весел о воду. Огоньки тлеющих фитилей у пушек. И, наконец, крик дозорного: «Лейден!»

Лейден!

Залп из пушек.

Лейден!

Залп из пушек.

Лейден!

Залп из пушек.

Д о з о р н ы й. На абордаж!

Т и л ь. На абордаж!

Темнота. И в темноте вспышки от мушкетных выстрелов, стук топоров, крики испанцев и команда: «Лейден!» Выстрел. Сверху падает и тяжело ударяется о палубу тело дозорного.

Л о ц м а н. Дозорный убит!

Т и л ь. На мачту!

Лоцман лезет на мачту. Тиль со шпагой в одной руке и с топором в другой носится по палубе, командует, наносит удары карабкающимся на борт  и с п а н ц а м… Но в тот момент, когда Тиль перегибается через борт и, как дрова, рубит головы врагов — видны только взмахи топора, — к нему подползает  д л и н н о р у к и й  г о р б у н  и вонзает в спину кинжал. Тиль со стоном падает.