Драмы - [16]
Г а н я. Так…
К а р а к а ш. Распустят вас на каникулы, приедешь с Лидией Васильевной ко мне в гости. Захочешь — я тебя в лагерь устрою. Будешь жить на самой вершине сопки. Цветы, ягоды, леса… Горы как на Кавказе. Ты на Кавказе был?
Г а н я. Нет.
К а р а к а ш. Эти красивее… Внизу озера, речки… А воздух такой, что на тридцать километров вперед все видно… А в выходной день мы с тобой будем на машине охотиться… У меня свой «газик», растрепанный такой, всюду ездит, любую гору берет. Ты бывал на охоте?
Г а н я. Нет.
К а р а к а ш. Там богатая охота. На зайца, на бакланов, на глухарей… Вот и тебя возьмем. Будем жить вместе. Да как еще хорошо будем жить!
Г а н я (подходит к нему, влюбленно смотрит на Каракаша). Верно, дядя Всеволод?
К а р а к а ш. Верно!
Г а н я. Можно я вас буду просто Всеволодом звать?
К а р а к а ш. Конечно, можно. Ничего не лезет! Ничего!
Л и д и я В а с и л ь е в н а. Возьми мой большой желтый чемодан. Он валяется на чердаке без дела. Туда все влезет. Я тебе принесу.
К а р а к а ш. Я сам принесу.
Л и д и я В а с и л ь е в н а. Ты не найдешь. Еще чужой возьмешь, Только там, да чердаке, мышей много…
Г а н я. Я провожу вас, Лидия Васильевна!
К а р а к а ш. Возьми свечку! Или вот! (Достает из чемодана.) Электрический фонарик! (Вручает Гане.)
Л и д и я В а с и л ь е в н а. Вперед!
Уходит вместе с Ганей. Каракаш снова все вытряхивает на пол. Встает, шагает по комнате, смотрит в окно, снимает плакат «Здравствуйте, друзья детства!», разрывает его и бросает в корзину.
Стук в дверь. Входит О к о в и н.
О к о в и н. Простите, мы не знакомы…
К а р а к а ш. Нет, мы знакомы.
О к о в и н. Да, да, тогда, шесть дней назад, у Гани… Вот о Гане я и хотел поговорить с вами и с вашей матушкой…
К а р а к а ш. Они скоро вернутся, Ганя и мама.
О к о в и н. Нет, я не хотел бы, чтоб при нашем разговоре присутствовал Ганя. Я буду говорить о нем. О нем и о себе.
К а р а к а ш. Да вы присаживайтесь.
О к о в и н. Мерси. Шесть суток прошло, как этот мальчик потерял отца… И шесть суток я не имею покоя. Я совершенно перестал спать. У меня голова разламывается от бессонницы… Конечно, смерть есть смерть и ее нельзя избежать, но в том, что произошло с мальчиком, в том, что мы, его соседи, ничего не знали… Нет, нет, мы не смеем не знать того, что происходит у нас под баком, рядом… Каждый вечер мы сидим с инженерам Лосницким, знаете, этот, которому я сорок лет мешаю сосредоточиться… Мы все время говорим о Гане…
К а р а к а ш. О нем?
О к о в и н. Да, только о нем. И мне кажется… Я ведь, товарищ Каракаш, сорок лет пел на сцене. У меня есть сбережения, у меня прекрасная квартира. И я совсем одинок. Жены уже нету, детей тоже… Как вы думаете, если я взял бы к себе, усыновил бы Ганю Семушкина? Клянусь вам, ему жилось бы неплохо. Я сделаю так, что он полюбит искусство, театр, музыку. Я передам ему все, что знаю и люблю. А я много знаю и многое люблю, товарищ Каракаш. Как вы думаете?
К а р а к а ш. Трудно сразу ответить на ваш вопрос, Сергей Николаевич…
О к о в и н. Да, да, это большой разговор, пожалуй, самый главный для меня сейчас… Это разговор о наследнике…
Стук в дверь. Входит М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Она в пальто. Толстая коса вокруг лба. Между бровями залегла маленькая озабоченная морщинка, похожая на перевернутую запятую.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Можно войти?
К а р а к а ш. Разумеется.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Скажите, здесь…
К а р а к а ш. Муха?! Муха Кузнецова!
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Да, Муха… Значит, тут живешь все-таки ты… Всеволод Каракаш…
О к о в и н. Я позднее зайду к вам, товарищ Каракаш, и мы продолжим нашу беседу…
К а р а к а ш (провожая его до двери). Хорошо, Сергей Николаевич…
Оковин уходит.
(Марии Владимировне.) Здравствуй, Муха, Мушка… Вот ты и приехала! Я знал, в глубине души, честное слово, был уверен, что ты приедешь. Ну, раздевайся. Ты приехала на встречу друзей детства… Но никто, кроме нас, не явился. Только Васюков… И я с ним страшно поругался. Помнишь Васюкова, пасмурный такой?.. Ну, раздевайся, чего же ты стоишь?
М а р ь я В л а д и м и р о в н а (осматривая комнату). А где?..
К а р а к а ш. Мама? Она сейчас придет. Вот будет удивлена! Она тебя очень хорошо помнит.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. А ты?
К а р а к а ш (опустив голову). Я помню тебя чересчур хорошо. Надо бы поменьше.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Но ты мне не писал. Последние годы мы совсем потеряли друг друга.
К а р а к а ш. Откуда же ты узнала про встречу друзей? Тебе Виктор написал? Он взялся разыскать тебя.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Никакого Виктора я не знаю.
К а р а к а ш. Ты была где-то на Севере, но где — я так и не мог добиться. Последнее письмо я получил от тебя давно… Ты писала, что замужем, счастлива, у тебя ребенок. Я тебе тоже писал, просил прислать карточку, ты не ответила. Потом я снова писал, и снова ничего. А потом вдруг Виктор… Он слышал, что ты живешь в Красноярске…
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Это правда.
К а р а к а ш. Ты не смотри на меня так строго. Муха, Мушка, я тебя все равно не боюсь. Хотя ты и стала совеем другая…
