Драмы и секреты истории, 1306-1643 - [51]

Вот и все. Он ничего не сообщает нам ни о месте рождения (дворец Барбетт), ни о сроке жизни, ни о малом крещении и пр. Возникает ощущение, что ведомо ему гораздо больше, но говорить он не может.

Вернемся же ко временам этого рождения, столь обильного загадками.

Читая «Летопись монаха из Сен-Дени», мы только что видели, что королева Изабо «была погружена в глубокую скорбь преждевременной кончиной сего дитяти и все время после родов провела в слезах. Герцог Орлеанский часто навещал ее и пытался смягчить ее страдания словами утешения».

Но вдруг все меняется. В канун св. Климентия, то есть 23 ноября 1407 г. (по юлианскому календарю), герцог навещает королеву и оба «весело ужинают». Можно ли поверить, что, едва прошло 13 дней после утраты сына, королева (которая всегда была очень нежна со своими малолетними детьми) ужинала бы столь весело, что летописцу стало об этом известно, так что он почел уместным сообщить о сем обстоятельстве?

В тот вечер, едва расставшись с королевой, герцог Луи Орлеанский был злодейски убит на Старой Храмовой улице подручными Жана Бесстрашного, герцога Бургундского, которому в недавнем прошлом он наставил рога и цинично представил доказательства сего деяния.

Мы можем допустить, что королева Изабо[54] испытывала скорбь по поводу кончины сего дитяти, плода пылкой страсти, которую она в ту пору питала к Луи Орлеанскому. Можно также предположить, что она плакала, но не по поводу смерти, а по поводу его перевода к кормилице, что означало окончательное с ним расставание. Ведь это дитя было все же отмечено печатью незаконнорожденности, коль скоро знали, что король Карл VI не мог быть его отцом.

Вот отчего она самым скромным образом отправилась разрешаться от бремени во дворец Барбетт.

Нельзя не уловить полного совпадения обстоятельств, при которых явились на свет Жан Дюнуа, которому приписали в матери Марьетт д’Энгьен, и Жанна Девственница, матерью которой угодно было считать Изабеллу де Вутон по прозвищу Римлянка. Использован один и тот же прием. Но во второй раз уже было невозможно воспользоваться услугами Марьетт д’Энгьен. Она умерла вскоре после того, как малютка Жан был передан Валентине Висконти. Вот почему в Париже в июне 1407 г. появилась Жанна д’Арк, свояченица Жака д’Арка. Цель этого визита — вновь устроить так, чтобы дитя было помещено к кормилице.

Аборт в те времена и в такой среде не делался, да и Луи Орлеанский на это не пошел бы. Он охотно прибегал к услугам астрологов, колдунов, некромантов. Кто знает? Может быть, ему была предсказана будущая великая военная доблесть ребенка, которому предстояло родиться. И даже у принцев совесть была неспокойна при мысли о смертной казни, которой наказывалось убийство ребенка во чреве матери.

Но с другой стороны, королева никак не могла оставить это дитя при себе.

Остается вопрос об умершем ребенке, отвезенном в Сен-Дени и погребенном в часовне своего деда, Карла V.

Присутствие столь многочисленных военных в таких крупных городах, как Париж, предполагало, что многие девушки оказывались соблазненными, а то и изнасилованными. И если знать не отрекалась от своих незаконнорожденных отпрысков, то не так обстояло дело с крестьянами, ремесленниками и торговцами. Отсюда — пресловутые «скамейки для подкидышей» у входа в церкви, походившие на деревянные корыта. В них оставляли своих детей девицы, ставшие матерями вне брачных уз. Ведь за аборт в те времена полагалась смертная казнь.

В ту страшную зиму 1407/1408 г. нередко находили замерзших до смерти детей: «мороз длился шестьдесят шесть дней, да такой крепкий, что когда настала оттепель, то парижский Новый мост обвалился в Сену».

Как бы там ни было, существование ребенка, родившегося 10 ноября 1407 г., оказалось вполне официальным. Об этом свидетельствуют его похороны, ибо такое рождение скрыть было невозможно. Стало быть, новорожденному следовало изыскать и официальную кончину. Что и было исполнено. А чтобы лучше запутать следы, было объявлено о смерти мальчика, в то время как родилась девочка — Жанна, которая впоследствии в родословных будет фигурировать вместо маленького неведомого мертвеца — Филиппа.

Но может возникнуть вопрос: зачем было окружать тайной воспитание Жанны? Уйдя в мир иной, дитя — плод прелюбодеяния, не причиняло больше никаких затруднений, в то время как, оставаясь в живых, такой ребенок самим актом своего публичного появления порождал скандал, который уже было невозможно ни скрыть, ни забыть. Если незаконный отпрыск не был позором для мужчины-отца, то для замужней женщины и даже для девушки внебрачный ребенок был чем-то постыдным.

С другой стороны, дети представляли собой моральное, а то и политическое богатство в связи с возможностью заключения выгодных браков. Вот почему внебрачные дети у аристократии пользовались покровительством. И Жанну воспитали, храня тайну ее рождения, для того чтобы никто не мог завладеть ею и убить ее.

Но кому бы могло прийти в голову пожелать обречь на смерть дитя прелюбодеяния? Разумеется, мужу… Иными словами — Карлу VI, который в 1417 г., приревновав, подверг пытке и убил Луи де Буа-Бурдона, любовника Изабо. Его труп был зашит в кожаный мешок и брошен в Сену. Можно бы также задаться вопросом о том, кто несет ответственность за