Драматория - [9]

Время

начинаю

про Ленина рассказ.

Чтобы объяснить, "что он сделал, кто он и откуда - этот самый человечный человек", Маяковский возвращается в историю "далеко давним, годов за двести" - ко времени становления капитала.

Город грабил,

грёб,

грабастал,

глыбил

пуза касс,

а у станков

худой и горбастый

встал

рабочий класс.

И уже

грозил,

взвивая трубы за небо:

- Нами

к золоту

пути мостите.

Мы родим,

пошлем,

придет когда-нибудь

человек,

борец,

каратель,

мститель!

И пришел. Алемдар пропускает несколько страниц текста, рисующих "капитализма портрет родовой", но не вдохновляющих его, как музыканта, однако останавливается на портрете "старшего ленинского брата Маркса" предтечи-теоретика классовой борьбы, провозвестника будущего практика Ленина.

Первая часть драматории заканчивается резюмирующим пояснением чтецом, хором и оркестром причин появления в мире Ленина:

Смесью классов,

вер,

сословий

и наречий

на рублях колес

землища двигалась.

Капитал

ежом противоречий

рос во-всю

и креп,

штыками иглясь.

Коммунизма

призрак

по Европе рыскал,

уходил

и вновь

маячил в отделенья...

По всему поэтому

в глуши Симбирска

родился

обыкновенный мальчик

Ленин.

Хочу отметить то, что не успел осознать Маяковский. Несколько столетий назад Русь прикрыла собой Европу от татаро-монгольского нашествия, на сей раз Россия тоже выступила спасительницей Европы от рыскавшего по ней "призрака коммунизма". Именно в России он нашел тепленькое, безопасное пристанище на долгие десятилетия и, таким образом, избавил Европу от своего злодейского, кровавого присутствия,

Вторая часть драматории - это революционный путь Ленина.

Шагом человеческим,

рабочими руками,

собственною головой

прошел он

этот путь.

Сверху

взгляд

на Россию брось

рассинелась речками,

словно

разгулялась

тысяча розг,

словно

плетью

исполосована.

Но синей,

чем вода весной,

синяки

Руси крепостной.

Ты

с боков

на Россию глянь

и куда

глаза ни кинь,

упираются

небу в склянь

горы,

каторги

и рудники.

Но и каторг

больнее была

У фабричных станков

кабала.

Были страны

богатые более,

красивее видал

и умней,

Но земли

с ещё большей болью

не довиделось

видеть

мне.

Будучи студентом консерватории, Алемдар часто посещал репетиции корифея хорового мастерства А. В. Свешникова, бывшего в ту пору ректором консерватории и всячески поддерживавшего Алемдара. Может быть, помимо природного таланта, в таком приближении к хору и были какие-то начальные истоки потрясающего овладения Алемдаром мастерством хорового звучания. Покоряющая, ясная, яркая мелодическая красота звучания хоровой ткани драматории - одна из её сильнейших сторон. В приведенном выше эпизоде голос тенора сменяется пением хора на словах: "рассинелась речками, словно разгулялась тысяча розг". Возникающий образ страданием истерзанной, исполосованной страны уже не исчезнет из памяти, закрепленный в ней как будто стонущей от боли музыкой хора и оркестра.

Слова

у нас

до важного самого

в привычку входят,

ветшают, как платье.

Хочу

сиять заставить заново

величественнейшее слово

"ПАРТИЯ".

Я не буду приводить здесь отданное хору четкое, чеканное славословие партии, за прошедшие десятилетия достаточно прочно затверженное, зацитированное и изрядно заезженное нашим обществом, а приведу предшествующие этому славословию строчки, оказавшиеся пророческими:

Партия

рука миллионопалая,

сжатая

в один

громящий кулак.

Справившись с царем, с капиталистами и помещиками, этот "громящий кулак" принялся крушить собственный народ, к счастью для Ленина и Маяковского, им уже не довелось дожить до этих тяжелых дней,

Но вот из лет

подымается

страшный четырнадцатый.

Земля

горой

железного лома,

а в ней

человечья

рвань и рваль.

Отсюда Ленин

с горсточкой товарищей

встал над миром

и поднял над

мысли

ярче

всякого пожарища,

голос

громче

всех канонад.

- Солдаты!

Буржуи,

предав и продав,

к туркам шлют,

за Верден,

на Двину,

Довольно!

Превратим

войну народов

в гражданскую войну!

И превратили. Слишком яркими, зажигательными были мысли и речи у горсточки товарищей во главе с Лениным.

Гнет капитала,

голод-уродина,

войн бандитизм,

интервенция ворья

будет!

покажутся

белее родинок

на теле бабушки,

древней истории.

И оттуда,

на дни

оглядываясь эти,

голову

Ленина

взвидишь сперва.

Это

от рабства

десяти тысячелетий

к векам

коммуны

сияющий перевал.

Пройдут

года

сегодняшних тягот,

летом коммуны

согреет лета,

и счастье

сластью

огромных ягод

дозреет

на красных

октябрьских цветах.

Этот многослойный кульминационный эпизод - чтец, хор, оркестр звучит торжественным сияющим апофеозом, прославляющим наше - будущее огромное счастье, дозревшее на кровавых октябрьских цветах.

Когда я

итожу

то, что прожил,

и роюсь в днях

ярчайший где,

я вспоминаю

одно и то же

двадцать пятое,

первый день.

После этих слов чтеца Алемдар пропускает несколько страниц текста поэмы о революционных передрягах, он заменяет их содержа! оркестровой увертюрой на темы песен времен революции и граждане! войны, некоторые из этих песен Маяковский цитирует в поэме. Увертюра звучит то стремительно, маршеобразно, то тягуче, распевно, скорбно. Блистательно полифонически оркестрованная, увертюра от вается великолепной находкою Алемдара, сокращающего таким музыкальным образом излишне растянутый на этой теме текст поэмы.