Драматория - [6]

Безмозглый,

и две ноги для ляганий,

вот - портрет хулиганий.

"Хулиган"

О, сколько нуди такой городимо,

от которой

мухи падают замертво!

"Четырехэтажная халтура"

Но если

скравший

этот вот рубль

ладонью

ладонь мою тронет,

я, руку помыв,

кирпичем ототру

поганую кожу с ладони.

"Взяточники"

Рой чиновников

с недели на день

аннулирует

октябрьский гром и лом.

"Фабрика бюрократов"

Кто бы ни были

сему виновниками

- сошка маленькая

или крупный кит,

разорвем

сплетенную чиновниками

паутину кумовства,

протекций,

волокит.

"Протекция"

Скольким идеалам

смерть на кухне

и под одеялом!

"Вместо еды"

Горькая укоризна звучит в "Письме писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому":

И Вы

в Европе,

где каждый из граждан

смердит покоем,

жратвой,

валютцей!

Не чище ль

нам воздух,

разреженный дважды

грозою

двух революций!

Бросить Республику

с думами,

с бунтами,

лысинку

южной зарей озарив,

разве не лучше,

как Феликс Эдмундович,

сердце

отдать

временам на разрыв.

Здесь

дела по горло,

рукав по локти,

знамена неба алы,

и соколы

сталь в моторном клокоте

глядят,

чтоб не лезли орлы.

Делами,

кровью,

строкою вот этою,

нигде

не бывшею в найме,

я славлю

взвитое красной ракетою

Октябрьское,

руганное и пропетое,

пробитое пулями знамя!

Мне кажется, что в мировой поэтической литературе Маяковский навсегда останется недосягаемой вершиной, и никто не сможет повторить его воистину титанический труд по добыванию "драгоценных слов из артезианских людских глубин".

Но как

испепеляюще

слов этих жжение

рядом

с тлением

слова-сырца.

Эти слова

приводят в движение

тысячи лет

миллионов сердца. 10

Уже перед своим преждевременным уходом Маяковский в последний раз обращается к нам, подводя итоги своей поэтической работе в суровом и торжественном вступлении к поэме "Во весь голос" (1930 г.), оставшейся незаконченной.

Слушайте,

товарищи потомки,

агитатора,

горлана-главаря.

Заглуша

поэзии потоки,

я шагну

через лирические томики,

как живой

с живыми говоря.

В последний раз поэт напоминает о своей тяжелейшей доле "ассенизатора и водовоза, революцией мобилизованного и призванного", напоминает о том, что ему "и рубля не накопили строчки", напоминает о своей самоотверженной работе над плакатами, лозунгами, в "Окнах РОСТА":

Для вас,

которые

здоровы и ловки,

поэт

вылизывал

чахоткины плевки

шершавым языком плаката.

В последний раз Маяковский принимает итоговый парад своего громадного поэтического наследия:

Парадом развернув

моих страниц войска,

я прохожу

по строчеаному фронту.

Стихи стоят

свинцово-тяжело,

готовые и к смерти

и к бессмертной славе.

Поэмы замерли,

к жерлу прижав жерло

нацеленных

зияющих заглавий.

Оружия

любимейшего

род,

готовая

рвануться в гике,

застыла

кавалерия острот,

поднявши рифм

отточенные пики.

И все

поверх зубов вооруженные войска,

что двадцать лет в победах

пролетали,

до самого

последнего листка

я отдаю тебе,

планеты пролетарий.

В феврале 1930 года открылась выставка "Двадцать лет работы Маяковского". На открытии выставки мрачный Маяковский сидел один за столом президиума. Никто из руководителей писательской организации не счел нужные придти и поздравить Маяковского с двадцатилетием его поэтической деятельности.

Машину

души

с годами изнашиваешь.

Говорят:

- в архив,

исписался,

пора!

Все меньше любится,

все меньше дерзается,

и лоб мой

время,

с разбега крушит.

Приходит

страшнейшая из амортизаций

амортизация сердца и души. 11

Драма несложившейся личной жизни, травля критиков, утверждавших, что Маяковский исписался", недоброжелательное отношение к выставке "Двадцать лет поэтической работы" не только официальных лиц, но и близких друзей, увидевших в выставке нескромную саморекламу - с моей точки зрения, все это вызвало обострение весенней депрессии, общего переутомления организма напряжением многолетнего труда с колоссальной отдачей всех духовных и жизненных сил. 14 апреля 1930 года Маяковский ушел из жизни. Ушел всего лишь спустя 15 лет после того, как в поэме "Облако в штанах" сразу обрушил на нас вс громаду своего уже осознанного им таланта.

Мир ограбив медью голоса,

иду - красивый,

двадцатидвухлетний. 12

Ушел, так и не дождавшись "человечьего слова". Думаю, что в конце жизни, перед смертью, это слово было ему остро необходимо, гораздо более необходимо, чем в начале, когда он был молод и в 1916 году в стихотворении "Дешевая распродажа" готов был отдать за него все богатства своей души и свою драгоценнейшую корону поэта.

Слушайте ж:

все, чем владеет моя душа,

- а её богатства подите смерьте ей!

великолепие,

что в вечность украсит мой шаг,

и с? ^ое мое бессмертие,

которое, громыхая по всем векам,

коленопреклоненных соберет мировое вече,

все это - хотите?

сейчас отдам

за одно только слово

ласкозое,

человечье.

Люди!

Пыля проспекты, топоча рожь,

идите со всего земного лона.

Сегодня

в Петрограде

на Надеждинской

ни за грош

продается драгоценнейшая корона.

За человечье слово

не правда ли, дешево?

Пойди,

попробуй,

как же

найдешь его! 13

Маяковский не дожил до того времени, когда у нашего "вели го кормчего" разыгралась паранойя, пробудившая всеобщий всплеск безумия, широкомасштабную истерию по поискам "врагов народа" чуть не в каждой семье, Маяковский воевал с настоящими врагами новой жизни своего народа мещанской пошлостью, самодовольством, тупым обывательским эгоизмом, духовным убожеством, его четкая беспощадная сатира была направлена против социальных и извечных нравственных пороков. В "Оде революции", написанной в 1913 году, есть такие строчки: