Драматическая трилогия - [4]

И в рот не брал!

Иоанн.

Не надо пищи телу,

Когда душа упитана тоской.

Отныне мне раскаяние пища!

Нагой.

Великий государь! Ужели вправду

Ты нас покинуть хочешь? Что же будет

С царицею? С царевичем твоим

С Димитрием?

Иоанн.

Господь их не оставит!

Нагой.

Но кто ж сумеет государством править,

Опричь тебя?

Иоанн.

Остру́пился мой ум;

Изныло сердце; руки неспособны

Держать бразды; уж за грехи мои

Господь послал поганым одоленье,

Мне ж указал престол мой уступить

Другому; беззакония мои

Песка морского паче: сыроядец —

Мучитель – блудник – церкви оскорбитель —

Долготерпенья Божьего пучину

Последним я злодейством истощил!

Нагой.

О государь! Ты в мысли умножаешь

Невольный грех свой! Не хотел убить ты

Царевича! Нечаянно твой посох

Такой удар ему нанес!

Иоанн.

Неправда!

Нарочно я, с намерением, с волей,

Его убил! Иль из ума я выжил,

Что уж и сам не знал, куда колол?

Нет – я убил его нарочно! Навзничь

Упал он, кровью обливаясь; руки

Мне лобызал и, умирая, грех мой

Великий отпустил мне, но я сам

Простить себе злодейства не хочу!

(Таинственно.)

Сегодня ночью он являлся мне,

Манил меня кровавою рукою,

И схиму мне показывал, и звал

Меня с собой, в священную обитель

На Белом озере, туда, где мощи

Покоятся Кирилла-чудотворца.

Туда и прежде иногда любил я

От треволненья мира удаляться;

Любил я там, вдали от суеты,

О будущем покое помышлять

И забывать людей неблагодарность

И злые козни недругов моих!

И умилительно мне было в келье

От долгого стоянья отдыхать,

В вечерний час следить за облаками,

Лишь ветра шум, да чаек слышать крики,

Да озера однообразный плеск.

Там тишина! Там всех страстей забвенье!

Там схиму я приму, и, может быть,

Молитвою, пожизненным постом

И долгим сокрушеньем заслужу я

Прощенье окаянству моему!

(Помолчав.)

Поди, узнай, зачем так долго длится

Их совещанье? Скоро ли они

Свой постановят приговор и с новым

Царем придут, да возложу немедля

Я на него и бармы и венец!

Нагой уходит.

Все кончено! Так вот куда приводит

Меня величья длинная стезя!

Что встретил я на ней? Одни страданья!

От младости не ведая покоя,

То на коне, под свистом вражьих стрел,

Языцей покоряя, то в синклите,

Сражаяся с боярским мятежом,

Лишь длинный ряд я вижу за собою

Ночей бессонных и тревожных дней!

Не кротким был я властелином – нет!

Я не умел обуздывать себя!

Отец Сильвестр, наставник добрый мой,

Мне говорил: «Иване, берегись!

В тебя вселиться хочет сатана!

Не отверзай души ему, Иване!»

Но я был глух к речам святого старца,

И душу я диаволу отверз!

Нет, я не царь! я волк! я пес смердящий!

Мучитель я! Мой сын, убитый мною!

Я Каина злодейство превзошел!

Я прокажен душой и мыслью! Язвы

Сердечные бесчисленны мои!

О Христе-Боже! Исцели меня!

Прости мне, как разбойнику простил ты!

Очисти мя от несказа́нных скверней

И ко блаженных лику сочетай!

Нагой поспешно возвращается.

Нагой.

Великий государь! Сейчас от Пскова

Прибыл гонец!

Иоанн.

Уж я не государь —

Пусть обратится к новому владыке!

Нагой.

Он говорит, что с радостною вестью

Его прислал князь Шуйский!

Иоанн.

Пусть войдет!

Нагой впускает гонца.

Гонец.

Великий царь! Тебе твой воевода

Боярин князь Иван Петрович Шуйский

С сидельцами псковскими бьет челом!

Усердными молитвами твоими,

Предстательством угодников святых

И силой честного креста – отбили

Мы приступ их. Несметное число

Легло врагов. За помощью в Варшаву

Бежал король, а продолжать осаду

Он ближним воеводам указал!

Иоанн.

Благословен Господь! Как было дело?

Гонец.

Уж пять недель они вели подкопы,

Копали борозды и неумолчно

Из пушек били по стенам! Князь Шуйский

Навстречу им подкопы рыть велел.

Сошлися под землею. Бой великий

Там закипел; в котлы пороховые

Успели наши бросить огнь – и разом

Взлетели с ляхами на воздух. Много

Погибло наших, но, хвала Творцу,

Все вражьи взорваны работы.

Иоанн.

Дальше!

Гонец.

Подземных хо́дов видя неудачу,

Они тогда свезли на ближний холм

Все стенобойные снаряды вместе

И к вечеру пролом пробили. Тотчас

К нему мы подкатили пушки: Барсу

И Трескотуху, и, когда они

Уж устремились с криками к пролому,

Мы встретили их крупным чугуном

И натиск их отбили.

Иоанн.

Дальше!

Гонец.

К утру

Великий приступ приказал король.

Мы ж в колокол ударили осадный,

Собором всем, хоругви распустя,

Святые мощи Всеволода-князя

Вкруг древних стен с молитвой обнесли

И ляхов ждали. Гул такой раздался,

Как будто налетела непогода…

Мы встретили напор со всех раскатов,

С костров, со стен, с быков, с обломов, с башен,

Посыпались на них кувшины зелья,

Каменья, бревна и горящий лен…

Уже они слабели – вдруг король

Меж них явился, сам повел дружины —

И как вода шумящая на стены

Их сила снова полилась. Напрасно

Мы отбивались бердышами – башню

Свинарскую обсыпали литовцы —

Как муравьи полезли – на зубцах

Схватились с нами – новые ватаги

За ними лезли – долго мы держались —

Но наконец…

Иоанн.

Ну?

Гонец.

Наконец они

Сломали нас и овладели башней!

Иоанн.

Так вот вы как сдержали целованье?

Клятвопреступники! Христопродавцы!

Что делал Шуйский?

Гонец.

Князь Иван Петрович,

Увидя башню полною врагов,

Своей рукой схватил зажженный светоч

И в подземелье бросил. С громом башня

Взлетела вверх – и каменным дождем

Далёко стан засыпала литовский.

Иоанн.

Насилу-то! Что дальше?

Гонец.

Этот приступ

Последний был. Король ушел от Пскова,

Замойскому осаду передав.