Драма жизни Макса Вебера - [30]

Не буду множить цитаты, нужно просто перебросить мостик сразу на полтора десятилетия вперед, когда Вебер уже прошел страшные муки болезни, когда медленно и мучительно к нему вернулась работоспособность, когда уже принесла ему славу «Протестантская этика и дух капитализма», а сам он готовил к изданию написанные еще в 10-е гг. «Социологию религии» и «Хозяйство и общество» и готовился к переезду в Мюнхен. В письме своей тайной возлюбленной Эльзе Яффе от 4 марта 1919 г., то есть немногим более чем за год до смерти, он пишет: «Разве у нас не особенное положение, которое позволяет извинить то, что я иногда испытываю „страх“ за тебя, сердце мое, за нашу красоту, за все <…> В принципе все вообще в порядке и все очень хорошо <…> Надо только задаться вопросом, смогу ли я обеспечить то же самое в Мюнхене (речь о профессуре, предполагавшей большие нагрузки. – Л.И.). А в этом как раз нет уверенности. Ведь никто не верит и не знает, даже Марианна (хотя теоретически знает, но ее любовь и тоска делают это не актуальным), что в смысле здоровья (чисто физически!) я все время живу под лезвием меча» (курсив мой. – Л.И.) (MWG II/10, 500). Из этих строк становится ясно, что болезнь не ушла совсем и висит над ним, как дамоклов меч, даже в момент высшего духовного и душевного подъема. Как пришла она во время взросления Вебера, так и ушла с его смертью. Или, если решиться на более обязывающее суждение, ушла, лишь унеся его с собой.

Глава 4. Протестантская этика

Творческая болезнь – «Протестантская этика и дух капитализма» – Американский перевод – Поп-социология – Веберовская карусель – Панцирь и клетка

Творческая болезнь

РАБОТАВШИЙ сначала в Швейцарии, уехавший затем в Америку историк медицины и психоаналитик Генри Элленбергер в книге «Открытие бессознательного» показал на примере биографий нескольких знаменитых ученых и философов, в частности Фрейда, Юнга, Фехнера, Ницше, существование связи «страшных болезней», подобных той, что была у Вебера, с последующим творческим взлетом. Он назвал такую болезнь творческой болезнью.

Это редкое психическое состояние, в которое, согласно Элленбергеру, ученый входит, как правило, после длительного периода упорной и непрерывной интеллектуальной работы, не оставляющей даже возможности отвлечения. Это даже не просто работа, а поиск истины, полная поглощенность какой-то идеей. Главными симптомами болезни, следующей за таким периодом, становятся депрессия, умственное и физическое истощение, крайняя возбудимость, бессонница, головная боль. Болезнь может в некоторой степени совмещаться с профессиональной деятельностью и семейной жизнью. Но все равно больной ощущает себя отрезанным от привычного мира, он живет с таким чувством, будто никто не может понять его болезнь и, соответственно, ему помочь. Попытки самолечения лишь усиливают страдания. В целом это, по определению Элленбергера, «полиморфное состояние, которое может принять форму депрессии, невроза, психосоматических недомоганий или даже психоза»[16]. Каковы бы ни были симптомы, они ощущаются субъектом как болезненные, иногда почти на грани агонии, с перемежающимися периодами облегчения и ухудшения. Такая болезнь может обнаруживаться в самых разных условиях у самых разных людей, но преимущественно творческого склада – шаманов, жрецов и священников разных религий, у определенного рода мыслителей, творческих писателей.

Буквально все эти признаки и характеристики болезни легко увидеть и даже документировать на примере Фрейда. По Элленбергеру, начиная с 1894 г. и далее страдания Фрейда, на основании его собственных описаний, можно классифицировать как невротические, а временами – как психосоматические. Но в отличие от просто неврозов концентрация на навязчивой идее имеет творческий характер. Размышление и самоанализ превращаются в безнадежный поиск ускользающей истины. Фрейд ощущает, что находится на грани открытия величайшей тайны или уже обладает ею, но снова впадает в отчаяние. Ощущение абсолютной изоляции – один из лейтмотивов его писем. Притом что нет данных, говорящих, будто Фрейд действительно был изолирован или к нему в это время плохо относились коллеги. Еще один признак невроза – изобилие уничижающих суждений – именно таковыми награждал Фрейд коллег.

Если обратиться к Юнгу, то здесь творческая болезнь продлилась с 1913 по 1919 г. Она характеризовалась такими же чертами, как и болезнь Фрейда. И у одного и у другого творческая болезнь следовала за напряженным периодом интенсивной исследовательской работы. Во время болезни и Фрейд, и Юнг разорвали или свели к минимуму свои связи с университетом и профессиональными организациями. Оба испытывали очевидные симптомы душевного нездоровья: Фрейд говорил о своей неврастении или истерии, Юнг долгие часы проводил бездумно у озера, строил из камешков маленькие замки. Поневоле вспоминаются конструкторы для постройки замков, которые приобретала для больного Вебера Марианна.

Такая болезнь может длиться до трех лет и более. Выздоровление приходит внезапно и быстро; оно сопровождается ощущением эйфории, и за ним наступает нечто вроде трансформации личности. Субъект убежден, что получил доступ к новому духовному миру или открылся этому новому миру. Это, пишет Элленбергер, легко доказать на примере Густава Фехнера, да и у Ницше его самые оригинальные и, можно сказать, экстравагантные теоретические построения совпадали с периодами мучительной творческой болезни. Элленбергер ссылается на Поля Валери, говорившего, что настоящий творческий писатель может даже внешне меняться, принимая образ, соответствующий духу его сочинения. Как может воздействовать на личность ученого его открытие, демонстрирует пример Роберта Бунзена. Когда Бунзен открыл спектральный анализ, его видение мира изменилось и то же произошло с его личностью; с тех пор он «держался как король, путешествующий инкогнито»