Дракула, любовь моя - [60]

Эти сведения наполнили меня таким удивлением, что я лишилась дара речи. Это чувство еще сильнее усилил тот факт, что я больше не сомневалась в личности своего отца.

Мы подходили к вестибюлю, когда я наконец смогла заговорить:

— Мисс Хорнсби, вы сказали, что были подругой моей матери. Не слишком ли смело с моей стороны надеяться… Она, случайно, ничего не оставила, когда уходила?

Мисс Хорнсби кусала губы, размышляя, потом сказала:

— Теперь, когда вы об этом упомянули… Кажется, она дала мне что-то. Возможно, я это сохранила. Я поищу. Оставьте свой адрес.

Когда она отправилась за листком бумаги и ручкой, я услышала, как на улице остановилась карета. Мисс Хорнсби вернулась. Когда я записывала свой домашний адрес, передняя дверь распахнулась. Вошли хорошо одетая леди и джентльмен. Обоим на вид было лет сорок. По их поведению и смиренно опущенному взору и почтительному реверансу мисс Хорнсби было ясно, что это хозяева дома.

— Добрый вечер, Хорнсби, — сердечно поздоровался джентльмен, протягивая ей свою шляпу и пальто. — А это кто?

Когда наши взгляды встретились — его зеленые глаза были зеркальным отражением моих! — челюсть у мужчины отвисла. Он замер с лицом столь изумленным, что я испугалась, как бы депутат парламента не упал замертво на мраморный пол передо мной.

— Это ваша подруга, Хорнсби? — в некотором замешательстве спросила леди Стерлинг.

— Да, и она как раз уходит, мадам, — поспешно ответила служанка.

Сэр Кутберт отступил на два шага, продолжая ошеломленно глядеть на меня.

Собравшись с мыслями, я вернула мисс Хорнсби ручку и бумагу со словами:

— Приятно было повидаться. Доброй ночи.

Едва я вышла на крыльцо, как за спиной захлопнулась дверь. Мистер Вагнер, который ждал под соседним деревом, бросился ко мне.

— Я видел, как они подъехали. Он…

— Да. Боюсь, я стала для него немалым потрясением.

— Простите. Я поставил вас в весьма неловкое положение.

— Прошу, не извиняйтесь. Я рада, что сделала это. — Я улыбнулась, из моего горла вырвался смешок. — Если бы не вы, я в жизни не постучала бы ни в одну дверь на этой улице и по-прежнему ничего не знала бы о своих родителях. А теперь, пожалуй, можно с уверенностью утверждать, что я дочь члена парламента и цыганки!

ГЛАВА 11

В кебе, по дороге на вокзал, я рассказала мистеру Вагнеру обо всем, что произошло во время моего короткого визита в особняк Стерлингов.

— Поразительно, что вы так похожи на мать.

— Я не знала, смеяться или плакать, когда сэр Кутберт увидел меня. Он решил, что за ним явилось привидение моей матери или понял, что я его дочь?

— Насколько нам известно, он мог и не знать о вашем существовании.

— Верно.

— Вы собираетесь общаться с ним?

— Нет.

— Почему?

— Мне ничего не нужно от этого человека. У него есть жена и семья. Полагаю, можно не сомневаться в том, что они ничего обо мне не знают. Моей матери было восемнадцать, когда она покинула их дом, ему — вряд ли намного больше. Я ошибка молодости. Очень рада, что увидела его лицо, разгадала тайну своего рождения и узнала, что моя мать любила моего отца. Но я не хочу причинять ему боль.

— Ваши взгляды достойны восхищения, — улыбнулся он.

На вокзале я собиралась распрощаться с мистером Вагнером, каковое обстоятельство немало меня печалило. К моему удивлению, он купил обратные билеты до Перфлита нам обоим.

— Но вы остановились в Лондоне, — возразила я. — Пожалуйста, не надо ехать ради меня в такую даль.

— Даже не думайте возвращаться домой в одиночестве в столь поздний час, — настаивал он.

Нам пришлось разделить купе с тремя другими людьми и хранить молчание большую часть дороги. Я напряженно размышляла обо всем, что только что случилось. Когда мы вышли из поезда в Перфлите, мистер Вагнер произнес:

— Уже поздно. Я не успокоюсь, пока не провожу вас до двери. Где вы остановились?

Я помедлила, прежде чем ответить. Я знала, что мне придется изобрести какое-либо объяснение, если меня увидят у дома в обществе мистера Вагнера, но испытала облегчение, когда он высказал свое предложение. Ведь меня ничуть не прельщала одинокая прогулка по темным сельским проулкам.

Не без смущения я призналась:

— В Перфлитской лечебнице для душевнобольных, примерно в миле по дороге.

— В лечебнице для душевнобольных? Неужели?

Похолодало, и я плотнее закуталась в шаль.

— Я знаю, это звучит странно, но мой друг — владелец заведения. Дом большой и очень удобный.

— Слишком холодно, чтобы идти пешком. Подождите здесь, пока я схожу за кебом.

Извозчиков не нашлось, но мистер Вагнер уговорил местного жителя одолжить ему двуколку на час и, несомненно, весьма недурно заплатил за подобную привилегию. Когда хозяин экипажа радостно направился к трактиру, сжимая монету в руке, мистер Вагнер помог мне подняться в экипаж, а сам обошел его кругом, чтобы сесть на место кучера.

В этот миг поднялся ветер. Его яростные порывы взбаламутили кучу мусора, и пустые деревянные ящики с грохотом разлетелись по земле. Лошадь пришла в неистовство и тревожно заржала. Мистер Вагнер бросился к ней и обхватил ладонями морду, поглаживая и приговаривая низким, успокаивающим голосом. Затем он что-то прошептал ей на ухо. Под его ласками лошадь мгновенно затихла.