Драконья погибель - [20]

Спала она в эту ночь беспокойно, измотанная, тревожимая странными образами, проскальзывающими сквозь прорехи сновидений. Ей казалось, что она слышит свистящий щебет болотных дьяволов, перелетающих с дерева на дерево над топкими берегами ручья, и мягкое бормотание шептунов совсем рядом с границей заклятий. Дважды Дженни вырывалась в дурном предчувствии из темной трясины сна, но каждый раз видела лишь Гарета, клюющего носом на сложенных стопкой седлах.

Когда она проснулась в третий раз, Гарета в лагере не было.

Перед этим ей снилась женщина, стоящая среди листвы. Лицо ее скрывалось под вуалью, как это принято на юге; кружево напоминало цветы, рассыпанные в темно-каштановых кудрях. Нежный смех напоминал звон серебряных колокольчиков, но был в нем неприятный призвук, словно женщина радовалась какой-то своей победе. Она протягивала маленькие узкие ладони и шептала имя Гарета…

Листья и грязь были черны там, где он пересек тускло мерцающую границу заклятого круга.

Дженни села, отбросив назад спутанную массу волос, и тронула за плечо Джона. Вызвала к жизни ведьмин огонь, и он тускло осветил лагерь, отразился в глазах испуганных лошадей. Голос ручья был особенно громок в тишине.

Как и Аверсин, Дженни спала одетой. Дотянувшись до свернутых узлом кожаной куртки, пледов, пояса и башмаков, лежащих на краю одеяла, она достала маленький магический кристалл и наклонила его под определенным углом к ведьминому огню, в то время как Джон, не произнося ни слова, торопливо обувался и натягивал камзол из волчьей шкуры.

Из четырех элементов магическая земля (кристалл) – наиболее простой и точный инструмент, но его следует предварительно зачаровать. Огонь – тот не требует особых приготовлений, но обращен лишь в прошлое, редко выводя на объект поисков. В воде можно увидеть и прошлое, и будущее, но вода – отъявленный лжец. И только величайшие из магов могли пользоваться для предсказаний ветром.

Сердцевина Каэрдинова кристалла была темна. Дженни подавила страх за жизнь Гарета и, успокоившись, вызвала образ, замерцавший на грани подобно отражению. Она увидела каменную каморку, очень маленькую и, судя по всему, наполовину утопленную в землю. Единственной мебелью в ней была кровать, а столом служил выдающийся из стены каменный блок. На нем лежал мокрый плащ в полувысохшей луже воды, болотные травы вцепились в ткань, как темные пиявки. Изукрашенный самоцветами длинный меч был прислонен рядом, а на плаще лежала пара очков. Круглые линзы отразили грязновато-желтый свет лампы, когда дверь в каморку приоткрылась.

Кто-то в коридоре поднял лампу повыше. Свет явил маленькие сутулые фигуры, толпящиеся в широком помещении за порогом. Старые и молодые, мужчины и женщины, всего человек сорок – с белыми, грязными бородавчатыми лицами и круглыми, как у рыб, глазами. Ближе всех, на самом пороге, стояли старик и старуха – те самые мьюинки, в которых Джон чуть не выстрелил сегодня днем.

Старик держал веревку, старуха – мясницкий нож.

***

Дом мьюинков стоял в низине на бугре среди зловонного месива воды и глины; гниющие деревья торчали над поверхностью, как полуразложившиеся трупы. Низкое и как бы присевшее строение было больше, чем казалось на первый взгляд: каменные стены на той стороне выдавали еще одно полуподвальное крыло. Несмотря на холод, воздух над окрестностью смердел тухлой рыбой, и Дженни стиснула зубы, почувствовав тошноту, омывшую ее от одного только вида этого места. Она люто ненавидела мьюинков с тех пор, как впервые увидела их.

Джон соскользнул со своего пегого боевого коня Оспри и привязал его и Молота Битвы к ветви деревца. Лицо Аверсина в дождливой мгле было напряженным от ненависти и отвращения. Дважды семейства мьюинков пытались обосноваться близ Алин Холда, и оба раза, как только об этом становилось известно, Джон поднимал ополчение и беспощадно выжигал их гнездо. Каждый раз со стороны ополченцев были убитые, но Джон продолжал преследование по диким землям и не успокаивался, пока не искоренял мьюинков полностью. Дженни знала, что ему до сих пор является в кошмарных снах то, что он нашел в их подвалах.

Он шепнул: «Слушай»,– и Дженни кивнула. Она уже различала смутный гомон в глубинах дома – приглушенные, словно утопленные в землю голоса, тонкие и отрывистые, как лай зверья. Дженни вытащила свою алебарду из чехла, притороченного к седлу Лунной Лошадки, и шепотом приказала всем трем лошадям вести себя тихо. Помимо этого она накинула на них охранное заклятие. Теперь взгляд постороннего миновал бы их или, в крайнем случае, принял бы в ночи за что угодно, кроме лошадей – за густой орешник или причудливую тень от деревьев. Это были все те же заклинания, не давшие Гарету вернуться в лагерь до того, как он был схвачен мьюинками.

Джон спрятал очки во внутренний карман. «Порядок,– пробормотал он.– Ты берешь Гарета, а я вас прикрываю».

Дженни кивнула, чувствуя внутри некий холод, как бывало с ней в минуты, когда она пыталась сотворить заведомо непосильную для себя магию и заранее готовилась к худшему.

Они пересекли грязный двор (гвалт в доме усилился), затем Джон поцеловал ее и, повернувшись, влепил подкованный железом сапог в маленькую дверь.