Драконья гавань - [22]

Джесс спустил ноги со скамьи, грохнув сапогами об пол. Неторопливо поднялся, словно кот, который потягивается, прежде чем повернуться спиной к распустившему слюни псу.

— Я уйду, — легко согласился он. — До следующего раза, — добавил он, выходя за порог, и уже из-за угла, но так, чтобы его услышали: — Все мы знаем, что это не последний разговор.

Лефтрин перегнулся через стол, чтобы дотянуться до створки двери. Он захлопнул ее с такой силой, что на столе подпрыгнула посуда.

— Вот ведь скотина, — прорычал он. — Вероломная скотина!

Элис вся дрожала, обняв себя руками за плечи.

— Я не поняла, — выговорила она срывающимся голосом. — О чем он говорил? Что он хочет со мной обсудить?

Лефтрин был зол, как никогда в жизни, и эта ярость говорила о том, что проклятый охотник не только рассердил, но и напугал его. И дело даже не в том, что сукин сын так грязно подумал об Элис. Но намеки охотника угрожали запятнать образ капитана в ее глазах.

Вопросы, на которые Лефтрин не решался ответить, повисли в воздухе между ними — острые, как бритва, готовые изрезать их обоих в клочья. Капитан выбрал единственный безопасный курс. Он солгал.

— Ничего страшного, Элис. Все будет хорошо.

И не успела она спросить, с чем ничего страшного и что именно будет хорошо, как Лефтрин заставил ее умолкнуть единственным доступным способом: поднял ее на ноги и сжал в объятиях. Он привлек Элис к своей груди и прижался лицом к ее макушке, хотя и не должен был так поступать. Ее изящные маленькие руки легли поверх грубой, грязной ткани его рубахи. Ее волосы пахли чем-то душистым и были такими мягкими и тонкими, что путались в щетине на его подбородке. Он ощущал, насколько она миниатюрна, насколько хрупка. Блуза под его ладонями казалась такой невесомой, и сквозь нее с легкостью просачивалось тепло кожи. Она была его противоположностью во всем, и он не имел ни малейшего права касаться ее. Даже если бы Элис не была замужней дамой, даже если бы она не была такой образованной и утонченной — все равно, двое таких разных людей не могли бы стать парой.

И все же Элис не сопротивлялась, не звала на помощь, не колотила кулаками по его груди. Напротив, она вцепилась в грубую ткань его рубахи и притянула к себе, прижимаясь ближе. И снова они были противоположны друг другу во всем, и это оказалось прекрасно. Долгий миг он молча обнимал ее, на время позабыв о предательстве Джесса, о собственной уязвимости, об опасности, грозящей им всем. Каким бы запутанным ни оставалось все прочее, это мгновение было простым и совершенным. Как бы он хотел задержаться в нем, не двигаясь, даже не думая о предстоящих им трудностях.

— Лефтрин, — прошептала его имя Элис, уткнувшись ему в грудь.

В другое время и в другом месте это слово послужило бы разрешением. Но здесь и сейчас оно разрушило чары. Тот миг простоты, их краткое объятие остались в прошлом. Капитан еще немного склонил голову, коснувшись губами ее волос, а затем с тяжелым вздохом отстранился.

— Прости, — пробормотал он, хотя ни о чем не сожалел. — Прости, Элис. Не знаю, что это на меня нашло. Наверное, не стоило мне так злиться на Джесса.

Она не выпускала его рубашку, крепко сжимая ткань в маленьких кулачках. Лбом она упиралась ему в грудь. Лефтрин понимал: она не хочет, чтобы он уходил. Она не хочет, чтобы он прекращал то, что начал. Высвобождаясь из ее рук, он как будто отрывал от себя цепкого котенка, и дело лишь осложнялось тем, что сам он этого не хотел. Он и представить не мог, что однажды станет бережно отталкивать от себя женщину «ради ее же блага». С другой стороны, он никогда не думал, что окажется в столь сомнительном положении. Пока он раз и навсегда не разрешит затруднение с Джессом, он не может позволить Элис ничего, что превратит ее в оружие против него.

— Похоже, течение становится ненадежным. Мне нужно переговорить со Сваргом, — солгал он.

Так он сможет уйти с камбуза, подальше от нее, и она не успеет задать вопросы, вызванные поведением Джесса. И у него появится возможность убедиться, что охотник действительно убрался с баркаса и занялся своим делом.

Когда он мягко отстранился от Элис, та взглянула на него в крайнем замешательстве.

— Лефтрин, я…

— Я ненадолго, — пообещал он, отворачиваясь.

— Но… — успел услышать он, а потом осторожно прикрыл дверь, отгородившись от ее слов, и поспешил на палубу.

Отойдя подальше, чтобы его не было видно из окна, Лефтрин остановился и облокотился о планшир. Ему не хотелось разговаривать со Сваргом или с кем-то еще. Не нужно, чтобы команда знала, во что он их всех втянул. Будь проклят Джесс со своими туманными угрозами, будь проклят тот калсидийский купец и плотники, не умеющие держать рот на замке. И будь проклят он сам за то, что заварил эту кашу. Еще только найдя диводрево, он знал, что оно может навлечь на него беду. Почему он не оставил его на месте? Или не рассказал о нем драконам и Совету, чтобы те сами о нем беспокоились? Ведь он знал, что присваивать диводрево и использовать его теперь запрещено. Но все равно это сделал. Потому что любит свой корабль.

Капитан ощутил, как по фальшборту «Смоляного» прошла дрожь беспокойства. Он успокаивающим жестом сжал в руке планшир и заговорил вслух, хотя и негромко, обращаясь к живому кораблю.