Драконы пропавшей звезды - [14]

— Планкет прав. Вы не совсем понимаете нас, маршал Медан, — заговорил Гилтас и обернулся к собеседнику. — Вы утверждаете, что любите нашу землю, и это правда. Но вы не можете любить ее так, как любим мы, эльфы. В каждом листе дерева, в каждой травинке и цветке есть капля крови эльфов. Когда вы слышите пение жаворонка, вы наслаждаетесь им, а мы не просто наслаждаемся — мы понимаем любой звук его немудреной песенки. Те топоры, которые губят деревья, наносят раны и нам. От яда, которым умерщвляют птиц, умирает какая-то частичка в каждом из нас. Сегодня утром я должен объявить эльфам, что им придется покинуть свои дома. Дома, упорно сопротивлявшиеся ужасам Катаклизма. Я должен сказать им, что они должны оставить свои любимые сады, водопады, беседки и гроты, должны бежать отсюда, со своей родины. Но куда же им бежать?

— Ваше Величество, — вступил в разговор Планкет, — у меня есть для вас добрые вести. Сегодня ночью прибыл посланец от Эльханы Звездный Ветер, я говорил с ним. Щит, возведенный над Сильванести, рухнул. Теперь границы этой страны открыты.

Гилтас изумленно уставился на него, не смея верить услышанному.

— Ты уверен? А что там произошло?

— Посланец не мог ничего объяснить. Он торопился к нам. Щит действительно исчез. Эльхана Звездный Ветер уже находится на территории своей страны. В ближайшее время должен прибыть другой гонец, он, вероятно, сообщит подробности.

— Замечательная новость! — радостно воскликнул Гилтас. — Наши люди могут спастись у эльфов Сильванести. Они не откажут нам. И тогда мы объединим наши силы и вместе перейдем в наступление.

Встретив грустный взгляд Планкета, Гилтас осекся.

— Я понимаю, понимаю. Я слишком разгорячился. Но эта первая радостная новость за много недель. Пойдемте, мы должны рассказать обо всем маме.

— Но королева-мать еще почивает, Ваше Величество, — понизив голос, сказал Планкет.

— Нет-нет, я не сплю, — послышался голос Лораны. — А если и сплю, то ради хороших новостей с радостью проснусь. Вы сказали, щит над Сильванести упал?

Утомленная ночным бегством из загородного дома во дворец сына и проведя весь последующий день на ногах, Лорана прилегла отдохнуть лишь несколько часов назад. Она не стала занимать свои обширные покои, так как Медан в целях безопасности удалил из дворца прислугу, фрейлин, придворных и даже поваров. Во внутренних покоях дежурили эльфийские гвардейцы, которым был отдан строжайший приказ никого не пускать во дворец, кроме маршала и его адъютанта, соламнийца, в чьей преданности королеве-матери маршал был уверен. Звали адъютанта Герард Ут-Мондар.

— Новости верные, мама, — сказал Гилтас, направляясь к матери. — Щит рухнул.

— Как бы было хорошо, если бы это и в самом деле было так, — осторожно произнесла Лорана. — Подайте мне платье, Планкет. Я не хочу снова облачаться в рыцарское одеяние, чтобы не вызвать неудовольствия маршала Но до конца поверить в эту приятную новость я не могу. Времена сейчас слишком нерадостные, чтобы легко верилось в счастье.

Платье Лораны было элегантного сиреневого цвета, с легким кружевом по вороту. Волосы струились за плечами потоком льющегося меда. Голубые, как незабудки, глаза сияли радостью. Она была много старше Медана, но выглядела значительно моложе. У эльфов полуденный расцвет юности и красоты сменяется вечерним сумраком старости гораздо медленнее, чем у людей.

Гилтас, украдкой наблюдая за маршалом, вдруг увидел на его лице не холодное безразличие придворного, а страдание влюбленного, который не только не надеется на взаимность, но даже не смеет высказать свое чувство. Гилтас не любил маршала, но это открытие вызвало в нем волну симпатии к Медану и даже что-то вроде жалости. Маршал стоял неподвижно, отвернувшись к окну, ожидая, когда к нему вернется самообладание.

— Мама, скажи лучше, что дни сейчас счастливые, — обратился к Лоране Гилтас. — Щит упал вовремя. Если бы на Кринне были Боги, мне кажется, они были бы за нас.

— Но Богов больше нет, — ответила Лорана. — Они давно покинули нас. И я не знаю, как воспринять такую новость, разве что попросить тебя быть осторожнее...

— Но я должен внушить людям надежду, — нетерпеливо возразил Гилтас — На утро я назначил заседание Совета. — Он метнул многозначительный взгляд на маршала. — Как видите, сударь, я тоже не бездельничал этой ночью. Нам следует приступить к эвакуации сегодня же, если мы хотим спасти как можно больше эльфов. Мне предстоит сказать им что-то обнадеживающее.

— Надежда не морковь, которую подвешивают перед носом усталой клячи, чтобы она бежала быстрее, — тихо, будто про себя, пробормотала Лорана.

— Извини, мама, я не расслышал, — сказал Гилтас. — Ты так тихо говоришь. Будь добра, повтори, пожалуйста.

— Я просто вспомнила фразу, которую услышала давным-давно. Тогда мне показалось, что тот, кто произнес ее, скептик и циник. Но теперь я думаю, что он был очень мудр. — Лорана вздохнула, отгоняя воспоминания. — Извини меня, сын. Я сама понимаю, что это все бесполезно.

Рыцарь, адъютант маршала, вошел в комнату и молча встал в стороне, но его напряженная поза свидетельствовала о том, что ему не терпится сообщить нечто важное. Первым на него обратил внимание Медан.