Заметив кровь на его зубах, она стремглав кинулась в детскую, но дети мирно спали, и она с облегчением вздохнула. И когда выйдя в кухню споткнулась о труп собаки, то даже не заплакала, а лишь провела рукой по густой серой шерсти, деловито подняла собаку на руки, вынесла в сад и закопала под яблоней.
С мужем она решила поступить так же, но у нее неожиданно закончились силы, и она лишь слегка присыпала тело землей. Выйти из дома она не решилась, и, поскольку зеленая изгородь скрывала от нее улицу, все утро сидела около окна, прислушиваясь к странным, пугающим звукам. Гортанные вскрики перемежались клокочущим смехом и звуком раздираемого на части металла. Дети испуганно жались друг к другу, а малыш непривычно тихо сидел у Таир на руках, то и дело вопросительно заглядывая ей в глаза.
Таир старалась растянуть запасы воды, отгоняя от себя тревожные мысли, но спустя неделю они выпили последнюю бутылку. Еда тоже закончилась, и дети плакали и просили хлеба. Она выдержала еще два дня, а потом, отчаявшись, открыла вентиль и напоила детей. Они морщились, но пили, и малыш тоже пил, а Таир смотрела на них остановившимся взглядом и думала простую мысль «Ну вот и все».
Она задремала, а проснулась от резкой боли в плече. Малыш сидел рядом с ней и жадно слизывал кровь, текущую по ее руке. Она отбросила его в сторону; он, ударившись об стену, заплакал, жалобно скривив рот, и пополз к ней за утешением. Она подхватила его на руки и обняла, он прижался к ней уродливой треугольной головкой и задремал, всхлипывая во сне, царапая кожу на ее груди еще неокрепшими, мягкими коготками.
Таир осторожно положила его в свою кровать, достала пистолет и заглянула в обойму. Неожиданно хлопнула входная дверь, и она, вздрогнув, направила пистолет на коридор. Но оттуда послышались веселые детские голоса: «Ма, мы уже дома. Мы гуляли. Там так весело!»
«Похоже, они не голодны», — автоматически отметила Таир и, старательно ни о чем не думая, приставила пистолет к виску. Но малыш заплакал во сне и пополз, не просыпаясь, на поиски матери, пока не нашел и не уткнулся в нее, лизнув в шею маленьким раздвоенным язычком. Она отбросила бесполезный пистолет в сторону, резко поднялась, зашла в ванную комнату, открыла кран и, глубоко дыша, чтобы справится с тошнотой, сделала несколько больших глотков. Потом достала с верхней полки туалетного шкафчика припрятанную — чуть ли не год назад — сигарету, закурила и вышла во двор.
С непривычки она закашлялась, сильно, до слез, и неожиданно для себя разрыдалась, жалея, что все быстро прошло и быстро закончилось, а она так и не успела ничего понять; дети позвали ее, и она вернулась в дом, улыбаясь, вытирая рукой глаза и с недоумением разглядывая собственные пальцы, пытаясь вспомнить, откуда взялись на зеленой, чешуйчатой коже капли странной обжигающе-соленой жидкости.
