Драконы моря - [24]

Провозгласив эти стихи, Халид залился слезами, а затем объяснил, что из-за этих строк он был приговорён к работам на галерах. Ибо калиф, приверженец истинной веры и наместник пророка на земле, предписал, что каждый, кто поносит пророка и хулит его учение, должен быть наказан. Правитель же города прибег к этому закону, как к хитрой уловке, дабы отомстить ему.

— Но я утешаю себя тем, что моё нынешнее тяжёлое положение продлится недолго, — сказал Халид. — Мой род сильнее, чем его, и к тому же пользуется благосклонным вниманием калифа, так что вскоре я буду освобождён. Вот почему никто на корабле не осмеливается ударить меня бичом, ибо они знают, что ни один человек не может безнаказанно прикоснуться к тому, кто происходит от самого Пророка.

Орм спросил, когда жил этот пророк, и Халид ответил, что он умер более чем 350 лет назад. Орм заметил, что, должно быть, он действительно был очень могущественным человеком, если он спустя такое долгое время защищает своих родичей и решает, что его народ может пить, а что не может. Ни один человек не обладал такой властью в Сконе, даже король Ивар Широкие Объятья, который был самым могущественным человеком на севере.

— Никто в моей стране, ни король, ни простолюдин, — сказал он, — не может устанавливать закон о том, что пить людям, а что нет.

Познания Орма в арабском сильно увеличились благодаря тому, что его напарником был Халид, ибо под конец им нашлось о чём говорить друг с другом. Спустя несколько дней он осведомился, где находится страна Орма и как он попал на корабль. Тогда Орм рассказал ему историю о походе Крока, о том, как он к ним присоединился, и о том, что из всего этого вышло. Перечислив всё, что с ним приключилось, Орм добавил:

— Как видишь, многим я обязан моей встрече с иудеем Соломоном. Я думаю, что он был удачливым человеком, ибо освободился от рабства, да и пока оставался у нас на корабле, нам всегда сопутствовала удача. Он говорил, что был важным человеком в городе, который зовётся Толедо, где он был мастером серебряных дел и лучшим поэтом.

Халид сказал, что, конечно же, слышал о нём, ибо он знаменит своим искусством отделывать серебро. Кроме того, он действительно неплохой поэт.

— Не так давно, — сообщил он, — я слышал одну из его песен, которую распевал бродячий певец с севера. В ней говорилось о том, как он попал в руки к маркграфу, который плохо с ним обращался, как он сбежал и направил свирепых разбойников на его крепость, которую они взяли приступом, убили владельца и насадили его голову на шест, дабы вороны клевали её. После этого он вернулся в свою страну с золотом маркграфа. Это была достойная песня, очень простая, но там недоставало утончённости выражений, которую мы ценим в Малаге.

— Он не умалил своих подвигов, — сказал Орм. — Если у него хватило сил преодолеть все трудности, дабы отомстить своему врагу, он должен был бы охотно сделать что-нибудь для своих друзей, которые сослужили ему такую службу. Это мы освободили его от рабства, взяли приступом крепость и помогли ему осуществить возмездие. И если он и вправду известный человек в своей стране, он может воздать нам должное и освободить тех, кто сидит здесь за оказанную ему услугу. Если он не поможет нам, я не вижу иного пути добыть себе свободу.

Халид сказал, что Соломон знаменит своими богатствами и что сам калиф высоко его ценит, несмотря на то, что он неверный. Орм понадеялся на это, но ничего не сказал землякам. Халид взялся передать всё Соломону, вкупе с приветствиями от Орма, как только его отпустят.

Дни проходили, но никаких приказаний об освобождении Халида не было. Из-за отсрочки он сделался более буйным, чем обычно, и ругал безразличие своих домочадцев. Он принялся сочинять длинные стихи о пагубном влиянии вина, надеясь, что ему удастся записать их, когда они будут в порту, и отослать калифу. Но когда ему пришлось воспевать воду и лимонный сок, провозглашая их преимущества над вином, стихи прекратились. Тем не менее он продолжал осыпать проклятиями команду корабля по любому поводу, и до сих пор его ещё не коснулся бич надсмотрщика. Из всего этого Орм заключил, что он ненадолго задержится среди них.

Однажды утром, когда они стояли в одной из восточных гаваней, вернувшись вместе со многими другими кораблями из длительной погони за африканскими пиратами, четыре человека взошли на борт их судна. Когда Халид увидел их, он побледнел от радости и не мог ответить на расспросы Орма, что это за люди. Один из них был придворным, в большом тюрбане и длинном плаще. Он подал капитану корабля письмо, которым тот почтительно коснулся своего лба и с благоговением прочитал. Другие люди были домочадцами Халида, ибо, как только последний был освобождён от цепи, они бросились в объятья друг к другу, плача, обмениваясь поцелуями и восклицая как безумные. Двое других были слугами, которые несли одежду и корзины с пищей. Они облачили Халида в прекрасную мантию и предложили ему еды. Орм крикнул ему, чтобы тот не забыл своего обещания, но Халид уже упрекал своих домочадцев за то, что они не привезли с собой цирюльника, и ничего не услышал. Затем Халид спустился со своей свитой на берег, капитан корабля подобострастно пожелал ему доброго пути, на что он снисходительно кивнул и удалился рука об руку со своими домочадцами.