Драконодав - [14]

– Дед мой колокольным мастером был, – рассказывал Лорентин, – правда не застал я его, помер до моего рождения, говорят славный мастер был, отец-то мой лишь мечи и доспехи ковал.

– Слыхал я мастер был весьма достойный, – сказал я, подливая Лорентину вина и припоминая рассказы про старого Тьери, сказывали славный был кузнец, его мечи ценили короли, – помнится он же выковал меч для коронации Императора?

– Было дело, – кивнул мастер, – но всё же пушки и колокола делают лишь настоящие кудесники.

– Так надо попробовать, – усмехнулся я, – не боги горшки обжигают, чего сложного в том, чтобы сварить полосы стали или бронзовый колокол отлить?

– Не скажи твоя милость, – отпил кузнец, – ежели хочешь, чтобы орудие служило долго, много знать требуется, хорошая бронза и сталь, всё рассчитать нужно, математика наука называется, нагреть и охладить вовремя, а свёрла!

– Да, свёрла фантастические, – кивнул я, вспоминая огромные пушечные свёрла, – так мастер на то и мастер, всегда делать лучше.

– Да, сделаем пушку, такую, что загляденье будет, – пообещал кузнец, – сколько лет потерял, думал всё, жизнь кончилась, а сколько ещё не сделано!

– Сто лет жизни желаю, – поднял я кубок, – тысячу пушек и колоколов отлить.

– Твоя милость, – прослезился мастер, – помирать собирался, но при таком бароне, грех это, работать будем лучше прежнего.

Маршал, переговорив с королём и герцогом, заказал небольшую бомбарду, её всего три упряжки волов могли возить. Лорентин, казалось помолодевший лет на двадцать, неутомимо занимался посыпавшимися заказами на колокола и готовился делать бомбарду. Орудие вышло красивым, с богатым литьём, понятное дело вепрь яростно скалил на литье клыки, а пушку назвали «Вепрь». Бомбарду поставили на специально срубленное из брёвен ложе, прицелившись в холм на другом конце поля. На испытания, конечно, сбежался весь окрестный люд, приехали даже монахи из аббатства Святого Иннокентия. Шутка ли, увидеть выстрел из бомбарды, такое можно в кабаке за деньги рассказывать, а уж наливать будут до упада. Бомбарда диковиннее Папы Римского, того можно увидать, бывает, наезжает в столицу или кардинала какого местного выберут Папой. А вот бомбарду, стреляющую только на войне, где она стены рушит или ворота сшибает. А кто видит? Пушкари, да наёмники, все под Богом ходят, или жители осаждённого города. Тогда всё хуже, для них бомбарда верная смерть: ворота собьют, ландскнехты ворвутся с криками «в городе вино и бабы, король дал на разграбление три дня!» Поэтому на дивное зрелище спешили все, даже женщины и дети. Толпа собралась изрядная, даже больше, чем на казнь известного разбойника Лоупа, кто же не любит поглядеть казнь, тем более палач королевский, мастер каких поискать и повесит и четвертует одновременно, а шуточки какие отпускает!

Лорентин с помощником заложили привезённый пороховой заряд, подтащили и завинтили пороховую камору, помощники затолкали ядро, его отлили из чугуна, кузня его производила в неимоверных количествах, даже чугунными плитами дорожки между избами проложили, куда ещё этот хлам годился? Вот ещё ядра оказалось можно отливать. Подкладками нацелили бомбарду, потом исправили прицел, чай не арбалет, дело хитрое, даже считали что-то на песке. Лорентин сам взял горящий пальник и запалил затравочный порох, тот с искрами и треском горел. Огонь ушёл внутрь протравочного отверстия и ничего не произошло, толпа возмущённо охнула, но тут разверзся натуральный ад! Грохот стоял неимоверный, многие с непривычки попадали, многие побежали открыв рот куда глядели круглые от ужаса глаза. Дети плакали, старики крестились, я старался справиться с бесновавшимся жеребцом, двоих оруженосцев вообще кони понесли, возы торговцев сцепились. Зато Лорентин с довольной улыбкой следил за полётом ядра, оно легло точно в холм, выворотив большую сосну. В ушах стоял неимоверный звон, куда там самому большому колоколу, непривычно пахло какой-то гарью, наверное, порохом. От маршала был наблюдатель, разодетый спесивый оруженосец, тот упал с коня, быстро потерял важность и радовался словно ребёнок, требуя нового выстрела. Лорентин еле растолковал бедолаге, что к вечеру бомбарда остынет, тогда можно будет отвинтить пороховую камору, почистить ствол и перезарядить орудие. Бомбарда была небольшая, поэтому скорострельная, в день можно было сделать выстрела четыре. Правда и калибр маловат, чтобы разбить стены крупного города, но ворота в средней руки замке вышибет замечательно.

Так, что Шаблизьен быстро прославился своим оружием, к зиме не приходилось возить мечи и доспехи в столицу, торговцы забирали на месте в кузнях, ещё тёплыми, приключались и драки, если товара было мало. Ещё бы, все хотели покупать бомбарды, королю и маршалу понравилась боевая машина, заодно противовесные камнемёты-требуше заказали, передвижные тяжёлые стреломёты-аркбалисты и крепостные арбалеты, в общем, работы было много. За бомбарды, колокола и требуше платили, разумеется, огромные деньги, кузни работали иногда ночами, благо в кузне всегда темно – по свечению железа кузнец определяет насколько оно готово, потому в кузне темно хоть днём, хоть ночью. Мимоезжие путники, заплутав и попав к кузням ночью, суеверно крестились, вскоре ходить стали легенды, что сам дьявол работает здесь ночами. Это было на руку, чтобы всякий сброд или разбойники не ошивались, бомбарды дело королевское, приходилось круглосуточную стражу держать из надёжных людей.