Драконий Катарсис. Изъятый - [17]

— Посмотри на меня, Родерия.

Звуки, сорвавшиеся с моих губ, вибрировали всепоглощающим желанием, от которого воздух в покоях мгновенно взмок. Самое дикое во всем происходящем было то, что это тоже был я. Дурман, напитавший стены комнаты, такая же часть меня, как язвительность и взбалмошность. Первым на странное колдовство моего нового тела отреагировал Буниэль. Этот эльф уставился на меня, заметно дрожа от возбуждения… Отвлекающую помеху в его лице пришлось успокоить:

— Спи, родной. Ты устал и нуждаешься в покое. Спи, хороший.

Гедай вырубился мгновенно, рухнув на ковер сопящей тушкой, словно набегавшийся и наскакавшийся ребенок. А спустя мгновение подала голос королевская любимица:

— Ты еще кто такой?

Родерия была не то чтобы разъярена — нет, она была в диком бешенстве. Я обрадовался ее вниманию, как слон ананасу, — всей душой и телом. Вожделение буквально хлынуло в мир вокруг. Ощущалось это прозрачным радужным облаком, протянувшим пряди к двум ушастым на постели. Одного из них моя новая сила успокоила, словно заботливая мама, вызвав мощный прилив сна (Коля тут же свернулся калачиком и мирно засопел). А фаворитка побледнела и уставилась на меня большими глазами:

— Как ты красив…

Наполнявшее меня нечто аж замурлыкало от удовольствия, услышав такое признание. Я протянул руки и почти пропел:

— Иди ко мне, нежная зверица.

Родерия медленно выбралась из постели, ее тело блестело от пота, требуя внимания, которое я готов был ей дать. Эльфийка повиновалась каждому слову и жесту. Ласкать это чудовище я не собирался — даже сквозь переполнявшую меня энергию при одной мысли об этом пробились нотки тошноты. Но странная магия по-прежнему заполняла все мое тело, на что утонченная столичная аристократка реагировала самым непосредственным образом. Пришло четкое понимание того, что сейчас Родерия способна даже перегрызть себе вены по одной моей просьбе — власть над нею была полной и бесповоротной.

Дальнейшее прошло туманом и смутными образами. Словно вихрь светлячков заполонил покои. Спокойное белое пламя, ясно видимое мне в полумраке комнаты, сначала робко потянулось от эльфийки ко мне, но с каждым нашим движением набиралось смелости и вскоре бурным потоком устремилось от прежней хозяйки к новому владельцу. Лежа под эльфой, я даже умудрился забыть на миг о том, что эта стерлядь не есть вершина моих желаний. Ее магическая сила впиталась в мою и превратилась в сотню белых пушистых котят, теплыми лапками истоптавших сердце и душу. А потом я стал чем-то новым — десяток моих двойников окружили Родерию, десятки призрачных рук потянули магичку каждая в свою сторону. И мир вспыхнул алой радостью. Как лесной пожар, сила ринулась по моему телу, наполняя злым ликованием. А сердце стало раскаленным солнцем, опалившим стены комнаты.

Часть меня понимала, что мы с эльфийкой просто валяемся на постели рядом с исстрадавшимся человечком, девушкой Олей в теле раба-эльфа. Другая часть на невидимой стороне мира превратилась в огненного волка, трепавшего сломленный дух королевской фаворитки, выбивая из нее последние капли энергии, позволявшей ей владеть магией этого проклятого мира. И никакие попытки магини вырваться из ловушки не могли помочь моей новой шицугехай.

А потом в покои зачем-то ворвались несколько эльфов во главе с перепуганной Валарией и деловито-спокойной Тристанией. Лендерра движением руки сорвала с меня Родерию и отшвырнула прочь. Удивительно осторожные руки эльфийки подхватили меня с постели и крепко обхватили. И все это в полной тишине. Валария тут же сердито проворчала:

— Поздравляю, госпожа Тристания. Таких проблем у нас еще не было.

— Мир не рухнет, небо не расколется, — глухо ответила лендерра своей советнице, а затем внимательно посмотрела мне в глаза и спросила: — Зачем?

Я постепенно выплывал из странного дурмана, подталкиваемый радостной легкостью, обретенной вместе с чужой силой, и вопрос лендерры воспринял уже более-менее осмысленно. Но ответила ей та половина меня, что пока и не думала уступать главенства после обжигающего подчинения:

— Ради прекращения дождя, рабыня.

Тристания скривилась:

— Ты бредишь, ренгехай.

— А ты вместе со мной, — ответил тот, другой я.

— Кто ты такой? — лендерра почти прошептала эти слова.

— Твой хозяин. — С этими словами зверь внутри меня исчез, окончательно вернув способность владеть собой.

Большое зеркало на стене комнаты вдруг отозвалось хрустальным звоном. Лендерра растерянно выдохнула, разжимая руки:

— Как ты красив, хозяин.

— Моркот вырос, — эхом добавила Валария, глядя на меня со странной смесью страха и нежности во взгляде.

— Что? — опомнился я и выбрался из объятий эльфы. Замерев, сообразил, что смотрю в глаза Тристании без всяких ухищрений — на равных. И мне это понравилось. Еще более странно ощущала себя спина — словно на нее накинули живой плащ из множества щекочущих нитей. И тело стало тяжелее, что ли. Я быстро подошел к зеркалу, аккуратно переступил через спящего Буниэля и уставился на свое отражение. Кожа сияла знакомой белизной, но это было единственное, что связывало того, кто отразился в стекле, с мальчишкой, которого в лесу подобрали эльфийки. Высокий гибкий хищник смотрел моими глазами из зеркала. Он обладал черной шевелюрой вполне нормальной длины эдак чуть ниже лопаток, по-эльфячьи острыми ушами и поджарым узким телом, в котором все стало соразмерно. Но были и отличия от тех эльфов, что до сих пор попадались мне на глаза. Прежде всего это были ногти — чуть сияющие черные осколки тьмы. И живые (ей-богу!) волосы — в какой-то момент черные пряди зашевелились, трогая плечи, словно здоровались.