Дракон на границе - [6]

У него снова сжалось сердце, когда он увидел, каким несчастным вдруг стало лицо Жиля.

– Ты же знаешь, – продолжал Джим, – мы думали, что ты умер или до сих пор плаваешь тюленем в водах Английского канала. Мы собирались только рассказать твоим родным о том, как ты погиб, а потом скромно удалиться. Если бы мы знали, что случилось дальше, то, наверное, все сложилось бы иначе.

– О… о, я понимаю, – пробормотал Жиль, тщетно пытаясь выдавить из себя улыбку. – Конечно, вы не рассчитывали гостить дольше, чем требуют приличия, в семье, потерявшей сына. Я просто не сообразил… Глупо было думать, что вы останетесь дольше. У вас ведь, особенно у тебя, Джеймс, столько дел – и обычных, и магических… Все правильно. Мы просто постараемся как можно лучше провести эту неделю.

Джим чувствовал себя ужасно. Ему было больно видеть разочарованного Жиля.

Но отложить возвращение он не мог – Энджи решила бы, что с ним случилось какое-то несчастье. Он немного помолчал, надеясь, что Брайен наконец откроет рот и как-нибудь поддержит его. Но Брайен молчал.

Для человека вроде Брайена такое дело, как посещение замка де Мер, имело гораздо большее значение, чем женские слезы. Таков был обычай эпохи, а обычаи эпохи, как правило, становятся непреложным законом.

– Извини, Жиль, – повторил Джим.

– Я же сказал, все в порядке, – сказал Жиль. – Ну-ну? – он снова попытался улыбнуться, – не забывай, у нас ведь впереди еще неделя. Вот кровать. Она большая, но втроем вам, наверное, будет тесновато…

– Все в порядке, – перебил Джим. – Я сплю на полу. Ты же знаешь, таковы правила магии.

– О, конечно! – просиял Жиль.

Прежде Джим в таких случаях говорил, что он дал обет никогда не спать ни в какой постели (неизменно населенной вшами и прочей живностью); эта отговорка хорошо действовала в прошлом году, во время путешествия во Францию, однако она уже немного поизносилась. Так что Джим сочинил новую: чтобы обучиться магии, он якобы мог спать только на полу или на земле.

Это тоже действовало превосходно; прошло еще некоторое время, и Джим понял, что здесь охотно простят и примут все, что угодно, если только ваши выкрутасы связаны со словом «магия». Он выбрал место на голом каменном полу и развернул свою подстилку – нечто вроде матраса, – сделанную для него Энджи.

Будучи странствующими рыцарями, они не могли возить с собой много вещей, поэтому приготовления к обеду оказались чрезвычайно быстрыми. Друзья просто сняли доспехи. Да еще Джим, уговорив Жиля принести немного воды, воспользовался привезенным из дома самодельным мылом и вымыл лицо и руки.

Это он также объяснил как необходимый магический ритуал, и Брайен с Дэффидом, конечно, приняли такое объяснение. Однако окончания процедуры они ожидали с явным нетерпением. Джим вытер лицо руками, а руки просто встряхнул, чтобы скорее высохли, и вместе с остальными спустился в зал, где их ждали вновь наполненные кувшины и кубки.

Жиль тут же уселся рядом с ними. Они разговаривали и пили, а братья Жиля тем временем один за другим возвращались домой.

Очевидно, их уже предупредили о том, что за высоким столом сидят гости, которых отец не желал беспокоить, поэтому ни один из братьев не показывался в большом зале. Однако прибытие каждого из них сопровождалось значительным шумом.

Подобно своему отцу и Жилю, все они говорили басом. Но все же их голоса не так грохотали. Было слышно, как они переговариваются друг с другом по всему замку.

Наконец с удивительной нерешительностью и застенчивостью они начали появляться по одному, несомненно в заранее оговоренном порядке, и были представлены трем именитым гостям.

Первым вошел, конечно, старший, Алан. Он, как, впрочем, и остальные братья, унаследовал богатырское сложение отца. Кроме того, у всех были черные тюленьи глаза, большие крючковатые носы (хотя и не столь огромные, как у Жиля) и волосы соломенного цвета. Несмотря на то что все сыновья – даже Алан – оказались немного ниже ростом и уже в плечах, чем сэр Геррак, они все равно были значительно крупнее не только Джима, но и Дэффида. Джим, Брайен и Дэффид словно попали в дом великанов.

Великаны же, особенно более молодые, испытывали благоговейный трепет перед людьми, о которых поют в балладах. Алан, после того как его представили, занял свое место и затем, когда появлялись остальные братья, давал им разрешение сесть. Рядом с Аланом устроился второй сын Геррака, Гектор, за ним Вильям, следующий по старшинству после Жиля, и, наконец, самый молодой шестнадцатилетний Кристофер. Все они старались говорить вполголоса.

Несомненно, в доме Геррака де Мер были строгие порядки.

Однако по мере того, как вино исчезало в просторных глотках, братья становились смелее и вскоре засыпали гостей всевозможными вопросами о рыцарстве, оружии, доспехах, людях, живущих во Франции, драконах и прочих интересных вещах, стараясь только, чтобы эти вопросы звучали достаточно вежливо.

Вдруг все разом умолкли. Оглянувшись, Джим увидел, что в большом зале появился сам сэр Геррак. Он вышел из кухни и направился к столу.

Заняв свое место, он некоторое время хмуро взирал на своих говорливых сыновей; те же с виноватым видом потупили глаза.