Дракон. Книга 3. Иногда они возвращаются - [38]

— Понятно, что вы оба малость психи, понятно, — хмыкнул Громов. — Но я скорее склонен верить, чем нет. А вот с Мао Цзэ-дуном…

— Это потому, что ты не дослушал мою исключительно правдивую и совершенно душераздирающую, историю, — заверил его Сумкин. — Значится, так. В завершение девушка Линь достает из своей няшечной сумочки плотный такой конвертик, протягивает мне и говорит: тут, господин Сумкин, ваши командировочные за неделю, извольте красиво расписаться в получении. Ну я что, я только рад! Я вообще люблю, когда мне дают деньги. Расписываюсь, и тут девушка Линь сообщает, что сегодня и завтра у меня свободные дни, а послезавтра в девять от гостиницы на конференцию стартует автобус. Так что, говорит, вы отдыхайте, осматривайтесь и все прочее. И вот вам еще портфельчик со всякой литературой и информацией про конференцию, почитайте на досуге, выберите, какие мероприятия и экскурсии вам интересны. Я, конечно, сделал ей глаза на предмет вместе поужинать, но чисто на автопилоте, не включая своего неодолимого обаяния, так что няшечка моя сделала ручкой и была такова. А я конвертик-то открываю — и вижу там это! — постучал пальцем Сумкин по сотенной купюре. — И понимаю, что или я свихнулся, или…

— Или это не тот Китай, — закончил за него Котя и сам испугался.

— В каком смысле?! — вытаращил глаза Громов.

— В прямом, — от души затянулся сигаретою Сумкин. — Я в Китае не первый раз и вообще, да будет тебе, мой новый друг Дюша, известно, профессионально специализируюсь на данной стране, мне за ее изучение платят деньги. Смешные такие деньги, но это в данном случае не важно, а важно то, что я Китай немного знаю. Самую малость. — Для наглядности Сумкин свел почти вплотную большой и указательный пальцы. — Короче, иные столько не живут, сколько я знаю. И с высоты своей учености могу ответственно заявить, что после 1999 года на всех купюрах КНР изображали Мао Цзэ-дуна, а Дэн Сяо-пина на китайских деньгах никогда не было. Это раз, — загнул Сумкин палец. — Дальше. Поднявшись в свой уютный гостиничный номер, я, как истинный исследователь, матерый естествоиспытатель и знатный этнограф, прибег для изучения вопроса и подтверждения своих предположений к имеющемуся в моем распоряжении крайне узкому кругу источников. Ведь, в отличие от некоторых, я не располагаю удобным ноутбуком, который мог бы возить с собой и смело с его помощью входить в Интернет. Пришлось обратить взоры к содержимому портфельчика, выданного мне няшечкой Линь, а также приникнуть к средствам массовой информации в лице гостиничного телевизора. Не буду утомлять ваш неподготовленный мозг подробным описанием проделанного мною исследования и примененных передовых научных методов, а перейду непосредственно к выводам, к самому, так сказать, экстракту. Итак, мною категорически установлено, что в нынешнем — я подчеркиваю: в нынешнем! — Китае никогда не было никакой культурной революции[9], и это два, — загнул еще один палец Сумкин. — И наконец, здесь отношения между КНР и СССР никогда не портились[10], и это три. Все вместе взятое позволяет с большой долей достоверности утверждать, что мы с вами, старики, находимся в альтернативном Китае!

Эпизод 10 Путь наверх

Поднебесная, близ ручья Гуаньу. III век до н. э.

Лю Бан старался оценивать себя по достоинству. Он знал, что не обладает нужными знаниями и талантами в полной мере и потому не может называться истинным стратегом, который одерживает на поле брани победу за победой. Человек из простой семьи, не очень уверенно владевший грамотой, Лю Бан обладал одним, но очень важным качеством: он хорошо разбирался в людях. Он чувствовал потаенные движения людских сердец и знал, когда и кого следует привлечь на свою сторону. Это самая простая и очевидная причина, почему именно он прошел длинный и успешный путь наверх — от уездного смотрителя на службе империи Цинь до Хань-вана, владетельного князя удела Хань.

Иногда по ночам Лю Бан лежал на изголовье без сна, глядя пустыми глазами в потолок походного шатра, а перед его внутренним взором в это время вставал долгий и беспокойный, исполненный многих тягот и мытарств путь. Лю Бан вовсе не стремился уподобиться другим владетельным князьям, что едва вырвались из-под ига ненавистной Цинь, как тут же затеяли грызню за власть и величие. Их не смущали реки пролитой крови, вырезанные и обезлюдевшие села и сожженные города.

Лю Бан был не таков: начав с родного уезда, он и дальше старался действовать не столько мечом, сколько гуманностью и справедливым словом. Поступки Хань-вана располагали к нему население Поднебесной: окружив крупный город Юаньчэн тремя кольцами осады, Лю Бан не стал штурмовать его, тратя бесполезно силы, время и людей, но уговорил засевшего за стенами начальника города сдаться — пожаловал ему титул и земли, а помощников одарил владениями. Казавшееся неизбежным кровопролитие было предотвращено, а Хань-ван — тогда еще просто Пэй-гун — приобрел новых союзников.

Добрая слава неслась впереди Лю Бана — города и крепости открывали перед ним ворота без боя, присягали на верность; армия множилась, союзники прибывали. Лю Бан, не встречая сопротивления, дошел до столицы Циньской империи — города Сянъяна и взял его без штурма. Против ожиданий, не отдал столицу на разграбление, жителей никак не утеснил, но напротив — повелел опечатать все склады и сокровищницы, дабы богатства, накопленные империей, не понесли урона. Тогда его и провозгласили Хань-ваном.