Дракон, играющий в прятки - [7]
Из чего бы дракон ни состоял, он был явно живой, что доказывал завидным аппетитом и весёлым нравом. Когда он двинулся к столице, топча дома и замки, король с придворными перебрались на башни, обычные люди — на деревья. Пока он походил на гору, сине-лиловую от дали, можно было поспорить о том, какой способ прятаться лучше; но, увидев его вблизи, все быстро решили, что надёжнее — не высоты, а расщелины. Однако он с козьей резвостью расшвыривал камни, а там — пытливо и споро исследовал ущелья и пещеры огромным языком.
Те, кто висел на скалах, с интересом заметили, что над их головами появился сэр Лаврок, препоясанный мечом, с копьём наперевес, и ветер взметнул, словно пламя, его рыжие волосы. Только он, вечно игравший в прятки, не пытался теперь спрятаться.
— Я не боюсь, — ответил он на испуганные крики. — Что-что, а прятаться я умею. Сейчас я знаю место, куда дракону не попасть.
— Что вы говорите! — возопил лорд-канцлер, вползавший в кроличью норку. — Да он без зазрения совести вошёл в Верховный суд!
— Я знаю здание, — сказал рыцарь, — куда он войти не сможет.
— Эта наглая тварь, — сообщил гофмейстер, — пошла в королевскую спальню.
— Что ж, — отозвался рыцарь, — в эту комнату он не войдёт.
— От него и в пещере не спрятаться! — вскричал из-под земли морской министр.
— Ничего, — заверил рыцарь, — эта пещера для него закрыта.
Дракон тем временем ходил взад-вперёд, словно белый медведь, прикидывая, что бы такое разрушить. Когда он глядел на горы, люди лезли повыше, с удивлением замечая, что рыцарь спускается вниз. Наконец тот спрыгнул на равнину и кинулся к чудищу.
Что было дальше, никто не понял. Одни закрыли глаза, другие упали ничком, третьи говорили впоследствии, что пыль всё от них скрыла, четвёртые наконец — что рыцарь забежал за чудище, стоявшее в то время задом, к ним. Как бы то ни было, рыцарь исчез.
Случилось так, что на склоне стояла третья дочь короля, принцесса Филомела. Прочие члены семьи расположились в высохшем колодце, а она задержалась — и по рассеянности, и по непрактичности. Волосы у неё были светлые и длинные, глаза — синеватые, как небо у горизонта. Обычно она молчала и дремала, но тут оживилась и воскликнула:
— Нашёл! Ах, и правда нашёл!
Дракон, надо сказать, вёл себя очень странно. Чем важно прогуливаться перед публикой, он прыгал и скакал, хватая лапами воздух.
— Что это с ним? — спросил начальник королевской псарни, склонный к изучению животного мира.
— Он злится, — отвечала принцесса, — потому что рыцарь удачно спрятался.
Видимо, дракон злился и на себя, поскольку он скрёб и терзал свою шкуру, словно собака, ловящая блох.
— Он себя, часом, не прикончит? — с надеждой спросил лорд-канцлер. — Конечно, я не отвечаю за его душу, но замечу, что у него есть причины для раскаяния.
— С чего ему себя убивать? — спросил гофмейстер.
— А с чего бы ему так вертеться? — откликнулся лорд-канцлер.
— Дело в том, — сказала принцесса, — что сэр Лаврок хорошо спрятался.
Пока она это говорила, дракон как бы раздвоился: одна пара ног стояла спокойно, другая просто лягалась; один глаз бешено вращался, другой обрёл ту кротость, с какою глядит сонная корова. Потом, достигнув единства стиля, дракон повернулся и затрусил прочь благодушной рысцой.
Началась последняя глава нашей саги, ещё более странная, чем самые дикие злодеяния загадочного чудища. Дракон никого не трогал; он всех пропускал вперёд; он (правда, не без труда) перешёл на растительную пищу. Осторожно следуя за ним, толпа вошла в столицу и совсем уж удивилась, поскольку он направился к церкви. Там он преклонил колени и, как ни странно, открыл пасть, а принцесса туда нырнула.
Самые умные догадались, что внутри сидит рыцарь; но отчёт наш обращён именно к умным, и мы не будем объяснять им внутреннее устройство дракона, равно как и смысл всей истории. Скажем только, что свадьбу сыграли в драконе, ведь он находился в церкви, а умные уж сами поймут, что хотела сказать принцесса, когда воскликнула: «Мир очень изменится, если в нём сможет спрятаться рыцарь».
Канцлер и гофмейстер её не поняли.
Элинор Фарджон
Элси Пиддок
скачет во сне
>Перевод с английского
>Натальи Доброхотовой-Майковой
Элси Пиддок жила в Глинде под Кэборном, вместе с другими маленькими девочками. Жили они всё больше на хлебе с маслом, потому что пирогами их мамы баловали редко. Как только Элси начала слышать, она услышала, как другие девочки скачут каждый вечер после школы на улице перед их домом. Свись-свись! — свистели верёвки в воздухе. Топ-топ-топ! — прыгали по земле маленькие ножки. Трали-вали — раздавались детские голоса, отсчитывая ритм. Шло время, Элси уже не только слышала звуки, но и понимала, что они значат, а потом «трали-вали» превратились в слова, вот такие:
Вторая часть звучала вдвое скорее первой, и, если девочки пели её, когда Элси Пиддок ужинала, она всегда прожёвывала кусочек хлеба с маслом вдвое быстрей. Ей очень хотелось леденцов и тянучек, чтобы грызть под первую часть песенки, но их не было.
Когда Элси Пиддок исполнилось три года, она попросила у мамы скакалку.
