Дракон и Джордж - [32]

Суеверный страх остановил его. Если Брайен ответит, то нечто безымянное, наползающее на них, получит имя и станет абсолютно реальным. А пока он не знает, что это такое, он может верить, что это иллюзия, кошмарный сон, который даже забавно будет вспомнить завтра утром под ласковыми солнечными лучами.

Соратники стояли молча. Вой понемногу перемещался все ближе и ближе. Джим понял, в завтрашнее безоблачное утро уже не убежать.

– Сэр Брайен, – решившись наконец, спросил он. – Что это?

Глаза рыцаря под шлемом недоуменно блеснули и уставились на Джима.

– Разве ты не знаешь? Сандмирки, сэр Джеймс.

Стоило Брайену произнести это слово, и память Горбаша тотчас передалась разуму Джима. Он вспомнил без дальнейших расспросов, как выглядят эти ночные охотники; твари кружили вокруг лагеря все ближе и ближе к огню. Джим и Брайен замерли в ожидании.

Уродливый гибрид крысы и хорька размером с небольшую собаку… Когда они подойдут поближе, в свете костра их глаза вспыхнут красным, а покрытые черной, жесткой шерстью тела останутся невидимы в темноте. Сандмирки начнут кружить вокруг поляны, вне досягаемости отблесков, лишь глаза их будут светиться. Из пастей понесется непрерывное бездумное подвывание, оно паучьими лапками страха вопьется в позвоночник и поползет вверх, чтобы подчинить себе сознание Джима.

– Каким чертовым ветром их сюда занесло? – воскликнул Брайен. – Мы далеко от моря. Только дьявол мог показать им путь! Они обитают на холодных соляных пляжах. Маленькие, чертовски пронырливые прибрежные зверьки да несчастные моряки, потерпевшие кораблекрушение. Им чертовски не повезло, ведь океан выбросил их на берег ночью, когда там хозяйничают сандмирки. Мой меч и твои лапы, сэр Джеймс, бессильны против этих тварей.

– Если они приблизятся…

– Не посмеют, пока сознание не покинет наши тела. Сандмирки – трусливые, их оружие – безумие жертвы.

– Безумие? – переспросил Джим. Словно ледяным ножом полоснуло по нервам.

– Есть ли тайный смысл в их завываниях? – спросил Брайен и сам ответил: – Говорят, в их тела переселяются души животных, умерших в безумии или великих мучениях; сандмирки извергают по ночам страдания других, чтобы разрушить разум случайных спутников – таких, как мы с тобой. Не знаю, как обстоят дела у тебя, сэр Джеймс; Святой Жиль всегда был моим хорошим другом, и просто так он бы не посоветовал набрать большую вязанку хвороста. Мой тебе совет – взывай к своему милосердному Святому, взывай к Богу со всей свитой ангелов, ведь больше некому прийти на помощь.

Рыцарь обнажил меч, вонзил острие перед собой в землю и, обхватив ладонями рукоять, склонил голову в молитве. Джим, стоя неподвижно, наблюдал за рыцарем, огнем, окружающей темнотой и вслушивался в нарастающий вой.

Джим скептически относился к религии: даже в этот момент что-то восстало в его душе при мысли обратиться – искренне или притворно – за помощью к СИЛАМ НЕБЕСНЫМ. Но он не мог не позавидовать Брайену, который в столь трудный момент имел удобную отдушину.

Джим не знал, можно ли считать правдой рассказ о переселении душ животных, умерших в мучениях или безумии. Но нельзя было отрицать одного – завывания просачивались сквозь логическую плотину рассудка. С древних, первобытных уровней подсознания в сознание Джима выплескивались волны атавистических страхов, о существовании которых он даже не подозревал. Внутри Джима-Горбаша, с первого момента, как дракон признал источник завываний, зародился страх: спасаться бегством. Бежать, бежать, бежать до тех пор, пока не исчезнет звук. Или пока сердце не разорвется от безостановочного сумасшедшего бега.

Возможно, этому безумному порыву и следовали жертвы сандмирков. Они надеялись спастись бегством и молотили ногами или лапами до полного изнеможения. А когда добыча беспомощно падала в истощении, черные, горбатые, жаждущие убивать и пиршествовать тени со светящимися глазами обступали ее. Логика подсказывала Джиму, что бегство неминуемо завершится смертью. И, следуя примеру Брайена, он должен остаться на месте и вступить в сражение со звуком, вгрызающимся в рассудок.

Джим не мог, как Брайен, забыться в молитве. Тогда, какую оборону, какой щит он способен выставить, чтобы противостоять зову сандмирков?

Таблицу умножения?

Он рискнул испробовать. На некоторое время Джиму удалось сконцентрироваться на цифрах. Вскоре он поздравил себя с тем, что нашел оружие противодействия, Джим посчитал один раз, но, когда взялся повторять, обнаружил, что цифры уже слабее заглушают вой. А на третий раз они не помогли вообще, став ничего не значащими звуками, бормотаниями под нос.

Джим судорожно рылся в памяти под аккомпанемент сандмирков, в пятидесяти ярдах от лагеря ища более надежное средство. В отчаянии он забубнил вступительную часть своей докторской диссертации, посвященной изменениям социальных обычаев, вызванных развитием и ростом городов Франции во времена Столетней войны. Бессонными ночами после работы он сидел при свете настольной лампы и зубрил текст. Если и существует действенная защитная магия, то Джим ее нашел.

– …Исследования прямого воздействия английского военного вторжения в Западную Францию, через два десятилетия после 1350 года, – бормотал он,