Драккары Одина - [32]

— Это знают и наши жрецы, — Хафтур не хотел напоминать об Ингульфе, но так вышло. — А лучше всех — Эгиль.　

— Эгиль — не жрец, — возразил Олаф. — Он, как шаман.　

В его представлении, навеянном рассказами Айво, шаманы жили отдельно от всех и умели колдовать, смеясь над заботами людей. Они могли сделать так, что человек заболевал неизвестной болезнью, и никто не знал, как его лечить. Тогда шли к шаману и тот, получив богатые дары, спасал больного от смертельной болезни, которую сам же на него и наслал.　

— Может, ты и прав, — согласился Хафтур. — Я знаю точно, что он - большой колдун. Но он уже старый и никому не желает зла...　

— Сколько ему зим?　

— Много. Больше восьмидесяти. Когда я пришел сюда, он уже был таким. Ничуть не изменился.　

— А ты веришь тому, что он может предсказывать будущее?　

— Верю ли я?.. — Хафтур задумался. — Когда-то, может, сорок зим назад, в нашем селении жила старая вельва, колдунья, она предсказала, что мой отец пройдет сквозь огонь и жив останется, а умрет от птицы...　

— От птицы? — недоверчиво переспросил Олаф.　

— Когда мой отец вместе с Хаконом Нетерпеливым делал набег в Нортумбрию, англы сумели поджечь драккар, на котором он был, — продолжал викинг, не обращая внимания на вопрос юноши. — Это случилось ночью. Драккары были на отмели, а почти всех дозорных англы убили еще до того, как поднялась тревога. С тех пор у отца левая рука и плечо были затянуты ужасным шрамом... Так вот, когда моя мать умерла, он взял себе молодую жену с острова Готланд. Я знал, что она не любит его, но он ничего не хотел слушать. И вот как-то раз, меня тогда не было в селении, соседи нашли его мертвым в доме, а кроме него, никого больше не было, только неизвестно откуда взявшаяся чайка сидела возле его тела. Когда люди вошли, чайка закричала и вылетела вон через открытую дверь. А жены его молодой никто с тех пор не видел...　

— Она, что же, обратилась в чайку?　

— Кто его знает? — пожал плечами Хафтур. — А только, выходит, вельва правду сказала.　

В ту ночь Олаф спал урывками, проваливаясь в путаницу кошмаров... Ему снилось, что Айво позвал его с собой на охоту. Они вошли в лес, и вдруг вокруг них начали собираться большие олени. Смотрит Олаф: это не олени, а полулюди, у которых голова и грудь человека, а туловище оленя... Олаф хотел назад уйти, но Айво схватил его за руку и говорит, мол, там Лоухи [20] , надо бежать в лес. Айво бежал рядом с Олафом, но потом пропал, как будто сквозь землю провалился... Олаф вышел на опушку леса, глядит, у речки сидит старуха и прядет пряжу, но странно как-то. Станка у нее нет, пряжа сама выходит из рук... Олаф подошел и спрашивает: «Что ты делаешь, бабушка?» — «Не видишь, разве? — отвечает старуха. — Пряжу пряду, на саван тебе...» — «А ты знаешь, бабушка, когда я умру?» — «От чего же не знать? — усмехается старуха. — Умрешь ты между собакой и крысой в той земле, откуда родом был черный вождь-конь. А земля та была когда-то морем...»

* * *

Через несколько дней после этого, когда все сильнее ощущалось дыхание приближающейся осени, Хафтур задумал рыбу ловить, а с собой по привычке, решил взять Олафа Руса. Они уже не первый раз отправлялись на лодке в море. Хафтур, постарев, уже не думал о том, чтобы вновь, как и прежде, податься в викинги.　

Время его прошло, и он смирился с этим, хотя нет-нет, да и вспоминал о том, что умереть надо с мечом в руке... Отцу это не удалось, но его сгубила злая молодая жена, а Хафтур после смерти своей жены с женщинами больше дела не имел. Сказал своему воспитаннику, что скоро присоединится к нему на берегу, а тот пусть пока лодку готовит.　

Так Олаф, захватив снасти, пошел к берегу первым. А по дороге повстречал старого Эгиля. Вспомнив про сон и недавний разговор с Хафтуром, Олаф с мальчишеской непосредственностью спросил старика:　

— Верно ли говорят, Эгиль, что ты можешь видеть будущее?　

— Говорят много, а правду ли? — усмехнулся тот, пристально вглядываясь в подростка. Заметно изменился Олаф с той поры, как появился здесь. Виделись они редко, но старик знал: всему свое время. — А что бы ты хотел узнать?　

— Есть ли такая земля, которая раньше была морем, и где родился черный вождь-конь?　

— Земля такая есть на востоке... — медленно проговорил старик, о чем-то размышляя. Может, удивило его, откуда мальчишка знает про это. — Но на востоке много есть земель. Когда-то предки ярла Стейнара и всех этих людей, — Эгиль показал рукой на дома, — пришли с востока в эту страну, прозванную Скандаландией. И был у них когда-то, в стародавние времена, первый город — Асгард, и стоял он в устье реки Тан...　

— А разве не боги живут в Асгарде? — удивился Олаф.　

— Верно, — старик погладил седую длинную бороду, в эти мгновения он почему-то напомнил юноше самого Одина. — Но с той поры много чего произошло... Асгард не всегда был городом богов.

— А можешь ты сказать, от чего умрет человек? — спросил мучимый сомнениями Олаф.

— Смерть одного видна на лице. А другому — удел иной. Только Норны знают про то...— старик помолчал, угадав раз­думья Олафа. — Ты не умрешь от воды и голода.

— Так ли? — вздрогнул подросток, пораженный тем, что Эгиль разгадал его тайные мысли.