— Эй, палача сюда! Сейчас я научу этого торгаша подчиняться суду!.. Режь сию минуту!
Прибежал палач, выхватил саблю из ножен, а купец упал на колени, целует полу судейского халата и молит о пощаде. Кадий непреклонен и твердит свое:
— Режь язык, или голову с плеч долой!
Понял купец, что ему без взятки не выкрутиться.
— Дорогой эфенди! Бери себе тридцать кошельков! А должнику я прощаю! Избавь меня только от этой напасти, не хочу я резать язык, а тем паче своему приятелю Омеру… Пощади, эфенди! Прошу тебя, как отца родного! Пощади! Бес меня попутал, прости меня!
— Руби собаку! — гаркнул кадий.
Палач потащил несчастного купца, но он цепко ухватился за кадия:
— Смилуйся, эфенди, если ты правоверный!
Подлетел тут Омер к кадию, обнимает его и молит за товарища. Молодой кадий только того и ждал:
— Так и быть, прощаю его по просьбе Омера. Но пусть знает, что турецкие законы тверже камня. Пришлось бы купцу на своей шкуре изведать, что такое мусульманский суд!
Исакар отсчитал кадию тридцать кошельков денег; кадий заставил его поцеловаться с Омером.
— А теперь я запишу в судебную книгу, что тяжба кончена и больше никто никому не должен.
В последний раз приложились друзья к священному Корану и к сафьяновым туфлям кадия, поблагодарили его за справедливый суд, за отеческую доброту и удалились.
Не успела закрыться одна дверь, как распахнулась вторая, и в зал суда вошел настоящий кадий. Корчится он от смеха и говорит:
— О женщина! В твоей голове больше мудрости, чем в Коране, да простит меня аллах! Право же, будь ты мужчиной, лучшего кадия не нашлось бы в самом Стамбуле!
Мейра поблагодарила кадия за оказанную милость и предложила ему пятнадцать кошельков из денег, отобранных у купца. Но кадий не захотел принять от женщины деньги и подарил ей еще один кошелек. Мейра, как полагается, поцеловала полу его халата, спустила на лицо белое покрывало и, опередив мужа, первой вернулась домой. Омер задержался в кофейне. А как подошел к дому да отворил калитку, увидела его в окошко Мейра и принялась поддразнивать.
— Вот идет Омер с отрезанным языком, — шепелявила она.
— А вот и не угадала! — отвечал Омер.
А Мейра притворилась удивленной — почему же ее муж слова выговаривает чисто, как всегда.
— Как же так?
— Бог и умный кадий (ну и красив он, румян, словно яблочко!.. Дай бог ему здоровья!) вызволили меня из беды, а купца обобрали до нитки.
— Да неужели этот кадий красивее меня? — подхватила Мейра и показала мужу тридцать кошельков.
От радости Омер заплакал, припав к коленям своей разумной и храброй жены, и трижды поцеловал ее в лоб. Когда же Мейра рассказала Омеру про свою хитрую проделку, она стала ему втрое дороже. С тех пор Омер прислушивался к советам своей мудрой жены и, всерьез занявшись торговлей, в скором времени разбогател.
