Драгоценный камень - [24]

Все это ясно как дважды два четыре. Но что толку от этой ясности? Кто противник и где он скрывается — вот вопрос, который он должен исследовать и решить.

Пока противник не будет раскрыт, он будет находиться в положении «вне игры», у него будут связаны руки. Он может послать сейчас Спиридонову не одну, а десяток настоящих схем, а положение не изменится. Почему? Потому что никто не поверит жулику, бессовестному лгуну...

Но кто же эти такие близкие и все-таки невидимые противники?

Инженер Спиридонов или Вылю Власев? О них нечего и говорить. Спиридонов — образец борца-коммуниста, жизнь его чиста, как капля росы. Вылю Власев — безукоризненно честный человек, к тому же осторожный и слишком педантичный, чтобы дать вовлечь себя в какой бы то ни было заговор. Павел Папазов? Самый отзывчивый из его сослуживцев, единственный, кто радовался его поискам и оправдывал его отлучки перед Вылю Власевым? Игнат Арсов? Какое зло может причинить этот робкий человечек, страдающий манией ничтожества? Он был, может быть, самым способным из геологов, но душа его корчилась в спазмах какой-то странной болезни — неутолимой жажды постоянно валяться в ногах у других людей. Такой человек не годится даже на то, чтобы быть мерзавцем. Зюмбюлев — человек ограниченный, и, кроме службы, у него одна страсть — собаки и охота. Марко Маринов — об этом обывателе не стоило и думать. Болезненный, трусливый, он дрожал, как девчонка, когда сверкала молния, а вечером боялся на пять шагов отойти от палатки. Картограф Делчо Энев? Это был рассеянный юноша, он часто выпивал и непрерывно вздыхал по какой-нибудь женщине, но при всем этом был преданным и добрым товарищем.

Лаборантка Рашеева или кто-нибудь из технического персонала? Он перебрал в уме хорошие и плохие стороны их характеров и в конце концов сам упрекнул себя в глупости. Прежде всего ни у кого из этих людей не было научной подготовки, достаточной для того, чтобы начертить масштабную геодезическую схему. Да и кто из них видел его почерк, чтобы суметь подделать его с такой поразительной точностью?

Открыть противника, видимо, было труднее, чем доказать, что в земных недрах таится берилл.

Кто-то должен был ему помочь. Но на кого положиться, кто поверит ему, что схема так таинственно исчезла и на ее месте так же таинственно возникла другая? Каждый скажет: это трюк, любезный, глупый фокус, который ты сочинил, чтобы выбраться из неудобного положения. Так ему и скажут: «Чтобы обратить на себя внимание (смотрите, мол, и слушайте, какой я способный геолог), ты поднял шум из-за какого-то берилла, а когда тебя прижали к стенке (то есть когда надо было доказать, что ты серьезный человек и действительно способный геолог), ты, как Пилат, умываешь руки: у меня украли план, план подменили!»

Вот в какое положение попал Андрей.

Как ему действовать дальше?

Он не привык сдаваться, но в этот час в нем что-то надломилось; он чувствовал себя, как игрок на поле, незаслуженно освистанный публикой. Он не сделал ничего плохого, даже не собирался причинить кому-нибудь зло, а с трибун, со скамеек повскакали люди и свистят и улюлюкают ему вслед, как зверю.

Скоро ему исполнится тридцать лет. Тридцать лет — это бодрый, веселый возраст. Страшно, когда в этом возрасте начинаешь сомневаться в людях, терять веру в добро, видеть вокруг только серые будни, эгоизм и холодные, безучастные лица...

Я сказал вам еще в начале этой истории, что я студент-ветеринар, и вы, вероятно, догадываетесь, что я не любитель отвлеченных философских размышлений. Но, вспоминая обо всех этих событиях, я думаю: правильны ли были философские выводы Андрея о жизни и людях вообще? Не знаю, что скажете вы, но мне думается, что его размышления о человеке были ошибочными. Он был счастливцем и смотрел на жизнь сквозь густо-розовые очки. Впрочем, это присуще всем счастливцам. Я знаю одного такого человека. Однажды шел дождь, и какой дождь! С неба низвергались потоки, а он шел себе по улице и посвистывал. «Иди сюда», — кричу я ему и показываю на сухое местечко под балконом, где я укрылся. А он подошел ко мне, улыбается и говорит: «Идем со мной! Что ты там присох! Смотри, как приятно капает!» Вы понимаете? Ливень казался ему тихим дождичком, слегка орошающим землю. И ему было весело, а я видел, что он промок насквозь. С его плеч стекала вода. Таковы счастливцы. Таким был и Андрей, пока не произошло это несчастье с планом. Как я вам уже сказал, он смотрел на жизнь и на людей сквозь густо-розовые очки. Нежный саженец казался ему огромным, как развесистый вяз. А потом, когда на него навалились беды, под влиянием своих настроений он сменил розовые очки на черные. Они черного цвета, и стекла их особого свойства: они уменьшают все видимое, доводят до ничтожных размеров. Сквозь эти стекла развесистый вяз, к примеру, выглядит маленьким, как какой-нибудь ничтожный кустик. Вот как опасно смотреть на жизнь и людей только сквозь призму своих настроений, своей судьбы... Я ветеринар, и у меня нет никакой склонности к отвлеченным философским размышлениям, но я думаю, что лучше не надевать цветных очков. Не знаю, откуда взялась у нас, особенно у городских жителей, эта мода — носить цветные очки...