Ливия уставилась на Конела, открыв рот.
— Он вправду отыскал мужика в золотых плавках?
— Если говорить правду, то в голубых. И отговорить его от этой затеи не удалось.
— Да ты что! — с невинным видом воскликнула Ливия. — Всеобщий нудизм набирает силу!
— Ларсон явится утром в понедельник.
— Замечательно! Будет на что посмотреть!
Настроение Конела тут же ухудшилось под напором неведомого ему чувства, которое, как он с ужасом понял, называлось ревность. Он не хотел, чтобы Ливия смотрела на других мужчин.
— Где твои вещи? — До Ливии только сейчас дошло, что он налегке. Ее охватило чувство разочарования. Неужели ее дурное предчувствие оправдалось и он отказывается от роли ее жениха?
— Я оставил все в машине, — пробормотал он, раздумывая, вручить бриллиант, на поиски которого он потратил весь вчерашний вечер, сейчас или подождать до приезда к ее родным. Лучше сейчас, решил он. Здесь он, по крайней мере, как-нибудь вывернется в случае отказа, а при всей родне может попасть в дурацкое положение.
Он уже давно хотел подарить Ливии какое-нибудь украшение, что-то вроде кулона с бриллиантом на длинной золотой цепочке, который так здорово смотрелся бы у нее на груди. На обнаженной груди. У него прямо слюнки потекли от такой соблазнительной картины. Терпение, сказал он себе. Вот если они станут настоящими любовниками, он купит ей то, что она захочет. А сейчас следует подарить вещь, соответствующую обстоятельствам.
Конел вытащил из кармана брюк коробочку из черной кожи и протянул Ливии.
— Вот, для правдоподобия.
Ливия посмотрела на коробочку. Обручальное кольцо! Обручальное кольцо, о котором она так страстно мечтала!
Ливия взяла коробочку, медленно открыла ее и невольно вскрикнула: крупный бриллиант заиграл на свету всеми цветами радуги. Бриллиант был великолепен в своей чистоте и простоте. Единственный камень, украшавший узкое золотое колечко. Свидетельство хорошего вкуса и… больших денег. Такая красота должна стоить целое состояние. Она не может взять его. Даже на время. Это слишком дорогая вещь.
— Если тебе не нравится…
— Я ничего красивее не видела… — прошептала она.
— Так в чем же дело?
— А вдруг я его потеряю?
— Страховая компания оплатит. Это колечко я купил несколько лет назад, и оно лежало у меня без проку, — солгал он, лишь бы только она согласилась взять. — Бери и носи.
— Несколько лет назад? — У Ливии во рту появился металлический привкус, гнев распирал ее. Значит, он хотел на ком-то жениться, а теперь говорит, что не приемлет брак?
— Ну, это была роскошная блондинка, — попытался развеять ее подозрения Конел.
— И почему это всегда блондинки? — бросила Ливия, не желая слышать о женщине, которая чуть было не женила на себе Конела, несмотря на его отвращение к браку. А может, вызвала отвращение к браку?..
— С чего ты взяла, что всегда блондинки? Была рыжая, Синди, которая…
— Это чисто риторический вопрос, — отрезала она, — а не интерес к списку твоих побед.
Конел состроил грустную мину.
— Боюсь, это была победа Синди, а не моя, если уж говорить начистоту. Однако нам пора ехать. Если верить агенту, арендовавшему мне машину, до Скрэнтона в это время дня добрых три часа езды.
— Дурных три часа. Дорога обычно забита, — солгала Ливия, охваченная запоздалыми сомнениями по поводу разумности своих действий. У нее было странное предчувствие, что, если она возьмет кольцо, все изменится, и ей стало страшно. Может, ее безответная любовь к Конелу и мучила ее, но с этим она бы справилась. А если у них будет физическая близость, сможет ли она справиться с разочарованием, когда они вернутся и все закончится?
— Прости, и о чем это я думаю? Чуть не забыл.
Ливия с недоумением взглянула на Конела. Однако долго недоумевать ей не пришлось. Он обнял ее и прижал к себе. Горячая волна наслаждения накатила вновь. Ничего на свете не было лучше: закрыть глаза, вдыхать этот запах…
— Что чуть не забыл? — пробормотала она в его свитер.
— Мы же помолвлены, а помолвленные целуются.
Помолвленные и не то еще делают, подумала Ливия.
Изо всех сил она пыталась сопротивляться охватившему ее желанию, но все было бесполезно. Ни о чем, кроме того, как потрясающе чувствовать себя в его объятиях, она думать не могла.
Она взглянула в его глаза. В них разгорались искорки страсти. Но была ли это действительно страсть? А если страсть, то к ней, Ливии, или просто потому, что в его объятиях женщина? Может быть, любая женщина вызывает в нем такую реакцию?
Вопрос несколько утратил свою важность, когда его лицо приблизилось к ней. У Ливии перехватило дыхание от одного вида его четко очерченных губ. До чего же соблазнительные! Ее так и тянуло попробовать их, ощутить на вкус. Она уже была готова закричать от отчаяния, когда его губы коснулись ее. Мороз пробежал по коже, ее всю затрясло. Но Конел прекратил поцелуй, поднял голову и заглянул ей в глаза со странным выражением на лице.
О чем он думает? Наслаждение сменилось беспокойством. Неужели поцелуй его разочаровал? Последние следы возбуждения вытеснило чувство досады. Мысль о том, что Конел мог счесть ее неумелой в делах любви, смущала и сбивала с толку. Может, их отношения до сегодняшнего дня складывались и не совсем так, как она хотела, но, по крайней мере, все было просто и ясно, и не было этого беспокойного чувства неопределенности.
