Драгоценности Жозефины - [6]

– Романтический ужин, – предположил оперативник. В пользу его версии косвенно говорила смятая постель.

Следователь Тихомиров от комментариев воздержался – он привык опираться на факты и не любил строить безосновательных версий. Но уже сейчас ему было понятно, что дело, скорее всего, не из «подарочных». Взять хотя бы эту занавеску. На кой ляд, спрашивается, понадобилось накрывать ею труп? А надпись на лбу убитого «Оревуар!» чего стоит! Явно псих поработал. А скорее всего, психопатка – карандаш для губ и крупный почерк, больше похожий на женский, чем на мужской. Хотя так сразу не разобрать: человеческое тело не лист бумаги, если на нем писать, почерк исказится. На зеркале в ванной комнате тем же карандашом выведена надпись: «Привет от Араужо!» Буквы пляшут, но выглядят гораздо ровнее, чем на лбу Дворянкина. Графологи разберутся, кто писал – псих или психопатка или же полный кретин, раз таким образом оставил против себя улику, решил Тихомиров.

В гостиной был обнаружен сейф, врезанный в капитальную стену, к которой примыкал шкаф с прямоугольным отверстием в задней стенке по размеру сейфа. Висящие на плечиках пиджаки и сорочки скрывали сейф, но оперативники знали, что все важные вещи люди обычно хранят в шкафах с одеждой, чаще всего под стопкой белья. Сейф был вскрыт и опустошен. Что там хранил погибший – предстояло выяснить.

– Понятые, попрошу обратить внимание, – раздался голос следователя. Служитель закона извлек из шкафа женскую заколку со светлым волосом. Двое сонных соседей, которых угораздило этой ночью вернуться из поездки и попасться на лестнице оперативнику Кострову, выполняя роль понятых, равнодушно повернули головы к шкафу.

– То, что волос остался, – это хорошо, хозяйку заколки можно будет установить. Она рылась в карманах костюмов Дворянкина или в его сейфе? – задумался Тихомиров.

– Завтра нужно как следует опросить соседей, выяснить, кто бывал у Дворянкина, какой он вел образ жизни и так далее, – распорядился следователь. Илья Сергеевич особо не рассчитывал на благоприятный результат – обычно в таких домах соседи друг с другом не общаются и часто не знают, кто живет рядом с ними на лестничной площадке. Это в старых домах еще можно встретить дружных соседей, которые ходят друг к другу в гости и поздравляют с праздниками, а в новостройках каждый живет сам по себе.

В этот раз им повезло хотя бы в том, что полтора свидетеля у них уже имелось. Полтора – из-за того, что один из них – бдительный сосед, пенсионер Валерий Иванович, который и вызвал полицию, увидев, как некий подозрительный тип открывает ключом дверь Дворянкина, второй может считаться свидетелем пока лить условно, а потому наполовину – и есть тот самый тип. Долговязый, субтильный парень в грязной футболке и с взъерошенными, давно не мытыми светло-русыми волосами, пригорюнившись, сидел на кухне под присмотром оперативника Шубина. Его задержали на соседней улице, по которой он торопливо шел, испуганно озираясь по сторонам. В столь поздний час по району людей бродило немного, и наряду полиции не составило особого труда обнаружить парня, от которого отчаянно исходили мощные флюиды тревоги. При нем оказалась спортивная сумка со сменной одеждой, довольно-таки хорошим ноутбуком и предметами личной гигиены. Из паспорта юноши следовало, что ему семнадцать лет и он житель Великих Лук – Евгений Александрович Глазыркин.

– Ноутбук подрезал. Гастролер, – заключил сержант, подталкивая Глазыркина к машине.

– Это мой ноутбук! – пискнул паренек, пытаясь защитить свое имущество.

– Шагай, там разберемся, чей. Хотя и так ясно. Убийство из корыстных побуждений, статья сто вторая, – блеснул знанием Уголовного кодекса страж порядка.

Евгения привезли в ту самую квартиру на двадцать четвертом этаже, из которой он полчаса назад бежал, перелетая через ступени. Проклятая ненавистная квартира с тяжелой, обитой деревом дверью, бордовым прорезиненным ковриком для ног, канареечным звонком и латунным номером сто тридцать шесть. За последние два дня он изучил дверь вдоль и поперек, оттоптал коврик, продавил кнопку звонка. Глазыркин приходил сюда по несколько раз на дню; звонил, стучал кулаком, стоял на общем балконе, пялясь во двор, а потом уходил восвояси.

В другой раз Евгения доставили бы в отделение, там он посидел бы до утра в обезьяннике, и уж потом стали бы с ним разбираться. Но дело не терпело отлагательств – у оперов еще теплилась надежда раскрыть его по горячим следам. Теплилась не теплилась, а попытаться стоило. Поэтому наряду было велено вести задержанного на место преступления, где работала следственная группа и горел желанием сотрудничать свидетель. Заехав по дороге на «рыбное место» – к ларькам, где всегда ошивалась сомнительная публика, полицейские прихватили двух подставных – подходящих на эту роль по возрасту и внешности молодых людей.

– Это он! Он, паразит! – возбужденно заверещал Валерий Иванович, увидев испуганного Глазыркина. – Попался, голубчик! Думал, можно безнаказанно по чужим квартирам шастать и людей резать? А вот тебе шиш! Я тебя, подлеца, сразу заприметил – ходил тут кругами, высматривал, какую бы квартиру обчистить. Глазок мне вчера жвачкой залепил, паршивец. Но я его сегодня отлепил! Не повезло тебе, стервец, потому как нарвался ты на отставного погранца, Валерия Ивановича. А Валерий Иванович не лыком шит. Я, если хочешь знать, когда служил, таких мерзавцев вроде тебя каждый день на границе отлавливал. У меня на всякую шелупонь профессиональное чутье, как у полярной лайки! – переполняясь чувством собственной значимости, вещал сосед Дворянкина.