Драгоценность, которая была нашей - [8]

Доктор Суейн, моложавый, краснощёкий человек (тридцати с небольшим лет?), сидел за низеньким туалетным столиком и писал. Обернувшись к Морсу, он поспешил ответить на вопрос, которого не успел задать Морс:

— Сердечный приступ. Острая сердечная недостаточность.

— Благодарю вас, доктор… Суейн, правильно?

— А вы?

— Я Морс. Главный инспектор Морс.

Суейн встал и подал Морсу листок бумаги с шапкой «Оксфордширская служба здравоохранения», а под ней внушительная колонка фамилий врачей, вторым в которой значился М. К. Суейн, магистр гуманитарных наук, бакалавр медицины, бакалавр хирургии, член комитета по научным исследованиям, член комитета по медицинской фармакологии.

— Поздравляю! — бросил ему Морс.

— Простите?

— Столько званий после вашей фамилии… а после моей — ни одного.

— Хм… так уж получается иногда. А теперь я пойду, если не возражаете. Вот моё заключение. У нас сегодня вечером ужин в Британской медицинской ассоциации.

Очень редко бывало, чтобы Морс вот так сразу невзлюбил человека, но исключения случаются, и именно это выпало на долю доктора М. К. Суейна, магистра искусств, бакалавра медицины и т. д.

— Боюсь, доктор, что пока никто не может уйти. Полагаю, вы отдаёте себе отчёт, что речь здесь идёт чуть-чуть о большем, чем просто о смерти?

— Мне говорили, что украдена какая-то дорогая вещь. Да, мне это известно. Всё, что я могу сообщить вам, так только то, что причина смерти — коронарная недостаточность, острая коронарная недостаточность. Об этом и написано в бумаге, которую вы держите в руках, — Суейн ткнул указательным пальцем в бумагу, которую только что вручил Морсу.

— Как вы думаете, это случилось до или после того, как была украдена эта ценная вещь?

— Я… понятия не имею.

— Она умерла здесь, где лежит сейчас, на кровати?

— В общем-то… на полу.

Морс не мог поверить своим ушам.

— Вы хотите сказать, доктор Суейн, что переместили её?

— Да!

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы убийство совершали после кражи?

— Конечно! Но только это не убийство. Это острая…

— Неужели вы полагаете, что мне необходимо повторять одно и то же три раза, сэр?

— О краже я ничего не знал. И узнал-то всего минут пять назад, от управляющего.

— Это совершенно точно, сэр, — вмешался Льюис, к великому неудовольствию Морса.

— Ну, что же, Льюис, если у доктора ужин — в самой Британской медицинской ассоциации, разве мы можем его задерживать? Жаль, конечно, что мы не получим его показаний. Но я думаю, что нам придётся просто попотеть побольше и найти этого мужчину или женщину, кто виноват в этой… э-э-э… острой коронарной недостаточности. Наверняка причиной её был шок, испытанный при виде того, как вор копается в вещах и забирает её драгоценности. До свидания, доктор.

Желаю вам получить удовольствие от вашего ужина. — Морс повернулся к Льюису: — Свяжись, пожалуйста, с Максом и скажи, чтобы немедленно приехал. И пусть не тянет, дело срочное.

— Послушайте, инспектор… — начал было Суейн.

Но Морс стоял как глухой, выключивший свой слуховой аппарат, и молча придерживал рукой открытую дверь номера 310, вежливо выпроваживая доктора.

С более подробными деталями происшедшего Морс ознакомился, перейдя в кабинет управляющего на втором этаже. Лаура Стрэттон забрала ключ от своего номера сразу же после 4.30. Перед этим она жаловалась на страшную усталость. Потом приняла ванну, по-видимому, после того, как повесила на дверь табличку «Просьба не беспокоить». Её нашли в 5.20, когда её муж Эдди Стрэттон вернулся после прогулки по Брод-стрит с туристкой из их группы миссис Ширли Браун. Он увидел, что дверь комнаты 310 закрыта, и, не получив ответа изнутри, кинулся к портье, охваченный паническим предчувствием, а когда вернулся наверх, то увидел… Вот и всё факты, остальное — домыслы и чистой воды эмоции. Конечно, кроме сумочки. Но что же это за человек, который, увидев жену на ковре мёртвой, не забыл осмотреться по сторонам и убедиться, что сумочка не пропала?

Ну, что же, этим человеком был мистер Эдди Стрэттон, о чём не так уж трудно догадаться.

И для этого имелась весьма веская причина.

Глава седьмая

Почти вся современная архитектура — фарс.

Диоген Смолл (1797–1812).

Размышления «Рэндольф» гордился множеством превосходных помещений для званых обедов, танцевальных вечеров, конференций и выставок — с такими великолепными названиями, как «Ланкастер», «Вустер» и т. п.,- и салоном «Сент-Джон», комнатой с высоким потолком на втором этаже, где и был устроен приём для американской туристической группы. В дневное время из окон комнаты открывался вид на памятник Мученикам, который находится как раз через улицу, и на колледжи Бейллиол и Сент-Джон. И даже сейчас, около семи часов вечера, с опущенными до полу пёстрыми шторами, комнату всё ещё наполнял прозрачный свежий воздух, что ещё больше подчёркивалось мягким светом, отбрасываемым хрустальными светильниками на тёмно-бордовое, розовое и ослепительно белое убранство помещения. Даже Джанет Роско при всём своём желании не смогла найти чего-нибудь, достойного критического замечания. Комната была обставлена феноменально.

Шейла Уильямс расхаживала среди гостей, держа в левой руке большой стакан джина с тоником, и старалась быть милой и гостеприимной хозяйкой.