Дождь в моем сердце - [42]

— С ума сошла! — взвыл некто голосом Лильрина.

— Нет, просто жить хочу, — мрачно пропыхтела я, пытаясь выглянуть из-под навалившегося на меня мужского тела.

— Дура! Она тебя чуть не схватила!

— А ты меня чуть не задушил… и продолжаешь! Слезай, чего ты разлегся, как на спальной циновке? Ты мне ребра чуть не сломал… Ох. Кто бы там на меня ни охотился, он уже ушел!

Этот вывод я сделала потому, что шум в ушах умолк и я смогла расслышать, что творится вокруг телеги. Там никто не орал, не рычал и не звенел железом по клыкам, из чего можно сделать вывод, что напавшая тварь либо повержена, либо убежала.

— Эй, старшина, отпусти эссу, а то и правда раздавишь! — засмеялись где-то в стороне, и Лильрин рывком отпрянул от меня, резко развернувшись на голос. Я села в телеге и для начала пощупала ребра — справа, там, где в них через сумку впивалась банка с настойкой кроветворки, наверняка будет здоровенный синяк. Но хоть не трещина… Потом я вздохнула и все же подняла глаза на спасителя.

Лильрин был слегка бледен и крайне суров. Плотно сжатые губы и желваки на скулах свидетельствовали о том, что ему крайне не нравится и моя реакция, и смешки вокруг. Которые, впрочем, моментально стихли, стоило бывшему жениху спокойно так и молча посмотреть на каждого весельчака по очереди.

— Спасибо, — сказала я, пару раз вздохнув.

Лильрин обернулся ко мне, и его глаза расширились от удивления.

— Извини, что наорала, я испугалась, а еще ты мне нос зажал и воздуха не хватало, — честно объяснила я. — Что это вообще было?

— Выхорка под камнем притаилась, да и прыгнула, — вмешался в разговор старый следопыт эсс Гурзиш, обстоятельно и аккуратно поправляя в телеге тюки. — Насмерть не убьет, но покусает, лихорадка потом будет на три дня. От зараза, как люди в коллегию ушли, так эта нечисть почти в город уже налезла, совсем страх потеряла… Ты, старшина, шустрый, да неопытный ишшо, — это он уже к Лилю повернулся. — Но девку хорошо с линии атаки увел, одобряю. А вы по сторонам смотрите, вместо того шоб хихикать! — прикрикнул старик на остальных охотников.

— Что тут случилось? — раздался у меня над головой голос Сириана.

Расслабившийся после моих извинений и благодарностей Лиль снова выпрямился, словно ему снизу кол воткнули, и сузил глаза, глядя на подъехавшего верхом на лошади командира отряда. Тот всю дорогу скакал впереди, а сейчас явно заинтересовался задержкой.

— Да выхорка разлеталась, — охотно пояснил старик. — А эсс старшина, значить, целительницу нашу спас. — Вот не сойти мне с этого места, если глаза у старого следопыта, спрятавшиеся в добрых, таких бесхитростных морщинках, не сверкнули хитрой усмешкой.

— Ах вот как. Да, выхорка — страшный зверь, победой над которым стоит гордиться, — вроде бы с полной серьезностью вымолвил Сириан, окинув соперника нечитаемым взглядом. — Милая эсса? Вы не пострадали?

— Спасибо, нет, — очень вежливо ответила я, стараясь не рассмеяться.

— Это радует, — все так же серьезно кивнул капитан стражников. — Но, на случай, если караван атакует кто-либо еще, столь же опасный, пожалуй, я поеду рядом с вами. Это мой долг — оказать посильную помощь старшине охотников. Тем более что его присутствие гораздо больше пользы принесет во главе каравана, где его подчиненные проводят разведку дороги.

Лиль прожег соперника таким взглядом, что я поневоле затаила дыхание: задымится или нет? Нет, не задымился. А жаль… Бывший жених посмотрел еще и на меня, потом вскочил на лошадь и унесся вперед, туда, куда его Сириан послал.

А я озадаченно пожала плечами. Странный какой, я-то при чем? За что он на меня рассердился сейчас? А впрочем, это уже его проблемы.

— Куда выхорка-то делась? — тихонько спросила я у эсса Гурзиша через несколько минут, когда вереница телег снова тронулась в путь, поскрипывая и стуча колесами по мощенной камнями дороге. — Железу бы вырезать… а?

— Да эсс старшина ее в прыжке так ногой-то саданул, что улетела бедная животина в кусты и боле там не шевелилась, — охотно пояснил старик. — А соваться туда за нею — смысла нет, не така ценность ее железа, чтоб, значить, рисковать на другую падлюку наткнуться, например, ежели там целое гнездо затаилось. Энти змеюки с крыльями, они любят кублом спать. Тварей по двадцать может под одним кустом хорониться.

— А… — коротко отреагировала я, пытаясь сообразить, зачем тогда было плющить меня о телегу, если вражью тварь Лиль пнул еще до того, как упал на меня…

Сириан ехал рядом с телегой и молчал, но все время улыбался. Мне, если честно, от его улыбки было немного не по себе. Ну… такое впечатление, что он праздновал какую-то победу, которая касалась меня, а я этот момент упустила и вообще не поняла. Что с того, что он услал Лиля вперед, а сам топчется рядом? Мне от этого, если честно, ни холодно, ни жарко. Занять меня интересной беседой он не торопится, да и глупо было бы это — с высоты коня пришлось бы разговаривать во весь голос, и это в тот момент, когда все остальные стараются лишний раз не шуметь и вообще больше по сторонам осматриваться и прислушиваться, чем болтать.

Мне самой тоже не слишком хочется с ним болтать. Прежде всего потому, что я ума не приложу — а о чем? Вон с эссом Гурзишем вполголоса интереснее, про выхоркину железу, яшряпкину кожу и прочие неаппетитно-медицинские запчасти разных тварей, что мы сможем заготовить в этом походе. Ловить будет дедушка, а уж я обработаю и заготовлю, как надо, а то некоторые ингредиенты в коллегии заканчиваются…