Дождь над океаном - [6]

— Й-эх! — выдохнул урядник. — Ваше благородие, это что ж? Это и медведь так не разделает!

— Да нету у нас ни медведей, ни волков! — закричал Мартьян с облучка. Какие были, говорю, при Годунове вывелись!

— Оно, конечно. Но кто-то ж клячу разделал? Так что не зря жид в бега ударился, ох, было чего спужаться, верно вам говорю… И что делать-то?

Он глянул на Сабурова, по долголетней привычке воинского человека ждал команды от офицера, но что мог поручик приказать, и что он вообще понимал? Да ничего. Он стоял с тяжелым револьвером в руке, и ему казалось, что из леса пялятся сотни глаз, то ли звериных, то ли неизвестно чьих, что там щерятся сотни пастей, а сам он маленький и голый, как при явлении на свет из материнского чрева. Древний, древнейший, изначальный страх человека перед темнотой и неизвестным зверем всплывал из глубин сознания, туманил мозг. Секундным промельком, не осознаваемым рассудком, вдруг пронеслось то ли воспоминание, то ли морок — что-то огромное, в твердой чешуе, шипящее, скалится, а ты такой бессильный и перепуганный…

Все же он остался боевым офицером и, прежде чем самому отступить, скомандовал:

— Урядник, в повозку! — Потом запрыгнул следом и крикнул: — Пошел!

Лошади дернули, и подгонять не пришлось. Мартьян стоял на облучке, свистел душераздирающе, ухал, орал:

— Залетные, не выдайте! Выносите! Господа военные, пальните погромче!

Бабахнула винтовка, поручик Сабуров поднял револьвер и выстрелил дважды. Лошади понесли, далеко разносились свист и улюлюканье, страх холодил грудь, ледяные мураши бродили по спине, и один Бог ведает, сколько продолжалась бешеная скачка — но наконец тройка влетела в распахнутые настежь ворота постоялого двора, и на добротных цепях заметались, захлебываясь лаем, близкие к удушению два здоровенных меделянских кобеля.

Хозяин был — кряжистый, в дикой бороде, жилетка не сходилась на тугом брюхе, украшенном серебряной часовой цепкой, на лице всегдашняя готовность странноприимного человека услужить чем возможно, но и чувство некоторого достоинства. Мартьяна он встретил как давнего знакомого, на растрепанного поручика воззрился чуть удивленно (Сабуров торопливо принялся натягивать полотняник). Услышав про лошадиные клочки, покачал головой:

— Поблазнилось, не иначе. Нету тут зверей.

— К нам в шестьдесят девятом из персов тигра забегала, — сообщил Платон. — Зверь — во! — Он показал руками в высоту, а для длины размаха рук не хватило. — Отсюда и вон досюда, ей-Богу! Два батальона поднимали и чеченскую милицию — обкладывать. Может, и тут?

— Тигру я видел, — сказал хозяин. — На ученой картинке. Землемер проезжал, у него были. Зверь полосатый и длинный. Но скажи ты мне, кавказец, как бы эта тигра прошла от персов в наши места? Шум давно поднялся бы на все южные губернии, она б их не миновала…

В этом был резон, и Сабуров кивнул. Хозяин стоял у широкого крыльца рубленного на века постоялого двора, держал старинный кованый фонарь, которым при нужде нетрудно смертно ушибить медведя; сам он был, как древняя каменная статуя, и все вокруг этого былинного детины — дом, конюшня, высокий тын с широкими воротами, колодезь — казалось основательным, вековым, успокаивало и ободряло. Недавние страхи показались глупыми, дикая скачка с пальбой и криками — смешной даже, стыдной для балканских орлов. И балканские орлы потупились, не глядя друг на друга и на хозяина.

— Ну, а все-таки? — спросил поручик Сабуров.

— Да леший, дело ясное, — сказал хозяин веско. — У нас их не то чтобы много, как вот, к примеру, на Волыни или в Муромских лесах — вот где кишмя! — но и наши места, чать, русские. Есть у нас свой.

— А ты его видел? — не утерпел Платон.

— А ты императора германского видел?

— Не доводилось пока.

— Так что оттого, что ты его не видел: его и на свете нету, выходит? Есть у нас леший. Люди видели. Живет вроде бы за Купавинским бочагом. Видать, он и созоровал.

Мартьян, похоже, против такого объяснения не возражал. Сдается, и урядник тоже. Сам поручик в леших верил плохо, точнее говоря, не верил вообще, но, как знать, вдруг да один-единственный лешак обретается в этих местах? Люди про леших рассказывают вторую тысячу лет, отчего слухи эти держатся столь долго и упорно? Не бывает, быть может, дыма без огня? И что-то такое есть?

Да еще этот двор — бревна рублены и уложены, как встарь, живой огонь мерцает в кованом фонаре, как при пращурах, ворота скрипят, как при Иване Калите, словно бы и не существует совсем недалеко отсюда ни паровозов, ни телеграфа, ни электрического тока, словно не тридцать верст отсчитали меж постоялым двором и вокзалом полосатые казенные столбы, а тридцать десятилетий…

Поручик Сабуров тряхнул головой, возвращая себя к своему веку и году, тихонько звякнули его ордена.

— Ночи две назад, говорили, огненный змей летал в Купавинский бочаг, добавил хозяин. — Не иначе, как к лешему в гости — она ж, нечисть, тоже друг к дружке в гости ходит…

Сообщение это повисло в воздухе и дальнейшей дискуссии не вызвало что-то не тянуло говорить о лесной нечисти, хотелось поесть как следует да завалиться на боковую. Вечеряли в молчании, сидя на брусчатых