Дождь над Гамбургом - [42]

Стол и стул они обнаружили в северном конце террасы и Крол и Шавасс подошли так близко, что оказались в кустарнике прямо напротив. Полковник сказал:

— Просто и гениально: Штайнер может стрелять отсюда буквально в упор, даже случайный свидетель, оказавшийся в этот момент на террасе, его не увидит.

Шавасс проверил время. Было без четверти девять, и он присел на корточки возле фон Крола, неожиданно почувствовав себя абсолютно спокойным. Они стали ждать. Сквозь тьму легкий ветерок доносил снизу речной запах, и можно было слышать, как работают моторы прогулочного судна, проплывающего мимо.

Шаги Штайнера Пол услышал прежде фон Крола и встал рядом с ним. Штайнер замер в нескольких футах от засады.

Луч света вырвался сквозь прореху в драпировке и медленно пополз по кустарнику, пока не коснулся земли. Штайнер припал на колено, выхватив пистолет, и в небольшом пятне света проверил предохранитель. Это был «маузер» с луковичнообразным глушителем.

Шавасс тихо произнес:

— Ну, здравствуй, сволочь, — и когда коленопреклоненный человек с тревогой взглянул на него, выбил ударом ноги у него пистолет.

Штайнер медленно поднялся, и его зубы сверкнули в темноте, когда он обнажил их в беспощадной улыбке.

— Еще в поезде, когда я впервые тебя увидел, то понял, что хлопот с тобой не оберешься. Надо было пристрелить тебя еще в Берндорфе, да вот Нагелю захотелось в игрушки поиграть, — он хрипло рассмеялся. — Но девчонку твою я все-таки достал: одну пулю в спину, две в живот.

Ослепнув от ярости, Шавасс сделал выпад, метя в пах, но Штайнер принял удар на бедро и выкинул кулак, попав в правую щеку противника, отчего хлынула кровь из начавшей подживать раны.

Боль пронзила Пола, но он сжал зубы и рубанул Штайнера ребром ладони по шее. Инспектор бросился вперед головой, и они вместе рухнули на землю, причем Шавасс оказался внизу. Он почувствовал, как руки полицейского сомкнулись на его горле и напряг мышцы шеи, отогнув в то же время Штайнеру мизинцы обеих рук.

Штайнер хрюкнул от боли и ослабил хватку, и тогда Пол повернул голову инспектора назад нижними частями ладоней так, что смог сбросить немца с себя. Тот перекатился по земле и попал в лужицу света, где затих.

Шавасс бросился к нему, но тут из темноты появилась рука с «маузером». Луковицеобразный глушитель впился в правое ухо Штайнера, а потом послышался едва слышный приглушенный кашель выстрела. Тело Штайнера разок дернулось, а затем из носа хлынула кровь.

Шавасс поднялся, почувствовав внезапную слабость. Прежде чем он успел что-либо сказать, фон Крол прошептал:

— Кто-то идет.

Они метнулись к кустам и спрятались в тот момент, когда одна из дверей на террасу стала открываться. Кто-то шел в их направлении.

— Ты здесь, Штайнер? — прошептал из темноты Нагель, нависая над балюстрадой.

Прежде чем Шавасс успел дернуться, фон Крол встал в полный рост и почти в упор выстрелил Нагелю между глаз. Смерть была мгновенной, и тело головой вниз рухнуло с балюстрады в кусты.

— А теперь, друг мой, как говорится, делаем ноги, — сказал фон Крол.

Полковник вытащил носовой платок, тщательно протер «маузер» и, встав на колени, вложил его Штайнеру в правую руку, согнув его палец на спусковом крючке.

Потом встал и слегка подтолкнул Шавасса.

— Скорее! Пусть дальше события развиваются своим чередом.

Они перебирались через огромный газон, побежали по тропинке к калитке и забрались в машину. Успели вовремя — полил дождь. Фон Крол вывел машину на главную магистраль, и «порш» помчался к Гамбургу.

Через какое-то время машина подъехала к бару, возле которого фон Крол остановился и сказал:

— Думаю, друг мой, что мы заслужили выпивку.

Шавасс кивнул, и они вошли в заведение. Фон Крол подал Полу «черуту», они в молчании склонились над стаканами брэнди. Наконец фон Крол нарушит тишину:

— Сейчас вам чуть полегче?

Шавасс выдавил улыбку.

— Я выглядел, как новичок на первом задании. Простите. Когда он вякнул о том, что с ней сотворил, я потерял рассудок…

— В подобных обстоятельствах все это понятно, — ответил фон Крол. — Но как вам понравилась историйка, которую я сочинил? Полицейский инспектор, страдающий временами помутнениями рассудка, в припадке безумия убивает известного габмургского промышленника и кончает жизнь самоубийством. А фестончики, которыми газетчики разукрасят эту историю, не имеют ни малейшего значения. Главное — результат.

— Но почему вы решили представить дело именно таким образом?

Фон Крол сморщился.

— А вы подумайте, насколько трудно было бы доказать ваши обвинения в отношении Нагеля? Даже такая фигура, как Штайнер, поставила бы перед нами массу проблем. К сожалению, подобные люди имеют за собой достаточное количество сторонников. Судебное заседание затянулось бы на годы.

— Да, наверное, вы правы, — сказал Шавасс и вздохнул. — Значит, все закончилось. С собой я практически ничего не увожу. Шульц, как выяснилось, умер, а его рукопись превратилась в дым и кучку пепла.

— Но зато вы оказали Германии неоценимые услуги, если так можно выразиться, — произнес полковник фон Крол.

— Да, думаю, тут вы правы, — горько сказал Шавасс.

Фон Крол аккуратно поставил стакан на стойку, и когда он заговорил, в голосе старого служаки появились нормальные человеческие чувства.