Дождь для Джона Рейна - [9]

— Правильно.

Тацу вздохнул.

— Если я поделюсь с тобой этой информацией, что помешает тебе снова исчезнуть?

— Возможно, ничего. С другой стороны, если ты мне ничего не расскажешь, вполне вероятно, что мне больше не захочется с тобой работать, что бы там ни было в твоем конверте. Решай сам.

Он не торопился с ответом, как будто взвешивая «за» и «против», но Тацу всегда думает на несколько ходов вперед, и я уверен, что он ожидал чего-то подобного. Колебание — просто прием, предназначенный убедить меня, что я выиграл нечто ценное.

— Записи руководства таможни, — ответил он наконец.

Я не особенно удивился. Всегда есть доля риска: Тацу мог узнать о смерти Хольцера и предположить, что за ней стою я. Если так, значит, он мог проследить мои передвижения и прийти к заключению, что последний раз, когда он видел меня в Токио, и день, когда Хольцер был найден мертвым на границе округа Колумбия, отстоят друг от друга меньше чем на неделю. Но убить Хольцера для меня было очень важно, и я был готов заплатить за снисхождение. Тацу просто выставлял мне счет.

Я молчал, и через некоторое время он продолжил:

— Одинокий путешественник с паспортом на имя Фудзивары Джуничи вылетел из Токио в Сан-Франциско тринадцатого октября прошлого года. Информации о его возвращении в Японию нет. Логично заключить, что он остался в Соединенных Штатах.

В каком-то смысле это так. Фудзивара Джуничи — мое японское имя по рождению. Когда я узнал, что Хольцер и ЦРУ выяснили, где я живу в Токио, то понял, что им больше нельзя пользоваться. Я поехал в Штаты, чтобы убить Хольцера, имея в кармане паспорт на имя Фудзивары Джуничи, а вернулся в Японию с другими документами, заранее заготовленными на случай непредвиденных обстоятельств. Я надеялся, что те, кто ищет меня, купятся на этот ход и решат, что я перебрался в Штаты. Многие так бы и сделали. Только не Тацу.

— Как-то я не мог представить себе, что ты живешь в Штатах, — продолжал он. — Тебе… так комфортно в Японии.

— Полагаю, у тебя были там дела.

Тацу пожал плечами:

— Я спрашивал себя: если мой старый друг на самом деле не уехал из Японии, а только хочет, чтобы я поверил в это, что бы он сделал? Он бы въехал в страну под новым именем. Перебрался бы в другой город, потому что в Токио его слишком хорошо знают.

Тацу сделал паузу — фокус предсказателя судьбы, в котором сторона, якобы предоставляющая информацию, на самом деле умно вытягивает ее. Пока Тацу высказывал только предположения и общие мысли, а я не торопился заполнять пробелы, ничего не подтверждая и не отрицая.

— Возможно, ты использовал то же самое новое имя, чтобы вновь въехать в страну, а потом переехать куда-нибудь, — продолжил он через некоторое время.

Конечно же, я не использовал то же имя. Сделав так, я бы подарил преследователю слишком явную зацепку. Тацу не мог быть в этом уверен и, как я предполагал, надеялся узнать больше, заставив меня отреагировать. Если бы я ошибся и подтвердил, что использую то же самое имя, он бы ответил, что именно так ему удалось найти меня; то есть у него исчезла бы необходимость объяснять, как это на самом деле ему удалось, и оставить слабые места нетронутыми, возможно, чтобы впоследствии воспользоваться ими еще раз.

Я ничего не сказал, придав лицу скучающее выражение.

Тацу смотрел на меня, уголки его рта поползли вверх — слабый намек на улыбку.

— Фукуока слишком мал, — заметил он. — Саппоро — слишком далеко. Нагоя — слишком близко от Токио. Хиросима — возможно, там хороший воздух, но регион Кансай показался предпочтительным, потому что он ближе к Токио. Значит, или Киото, или Кобэ. Но скорее всего — Осака.

— Потому что…

Тацу пожал плечами:

— Потому что Осака больше, в ней достаточно места, чтобы укрыться. И здесь много временных жителей, поэтому вновь прибывший не привлечет особого внимания. Кроме того, я знаю, что ты любишь джаз, а Осака известна своими клубами.

Следовало подумать о том, что Тацу может зацепиться за клубы. В период Тайсо[2], с 1912 по 1926 год, джаз мигрировал из Шанхая в Кансай, западную часть Хонсю, основного острова Японии, где находилась Осака. В районах развлечений Соемончо и Дотонбори построили кучу танцевальных и концертных залов, а джаз проник в кафе повсеместно. Его до сих пор можно послушать в таких заведениях, как «Мистер Келлиз», «Оверсиз», «Ройял хаус» и, конечно же, «Осака блюноут», и я не могу отрицать, что наличие таких мест было одним из факторов моего решения.

Вынужден согласиться, что по тем самым причинам, которые только что высказал Тацу, Осака могла быть вполне предсказуемым выбором. Несколькими годами раньше я бы отказался от удобств из соображений собственной безопасности. Но с возрастом приоритеты меняются, и это, как, впрочем, и многое другое, явный признак, что настало время выходить из игры.

Неудивительно, что, зная меня, Тацу не составило труда предположить Осаку. И все же этого недостаточно, чтобы так точно вычислить мои координаты.

— Впечатляет, — заметил я. — Правда, ты не объяснил, как тебе удалось выследить меня в городе с населением почти в девять миллионов человек.

Тацу поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.