Дождь - [17]

— Млять, — выдохнул я.

Шестой узел распался, стоило мне подвести энергию ко второму узлу. Прислушавшись к ощущениям, отметил утихшую боль в голени. Попробовав перенести вес на подлечившуюся ногу, отметил болезненность данной процедуры.

«— Кости раздробило», — идентифицировал я полученные от единственного укуса волка повреждения.

Теперь оставалось решать, что делать дальше. Дотянуться до хищника не представлялось возможным, пришпиленный за лапу, он оставался подвижным и опасным. Отметив изменения в доносящихся с той стороны дерева звуках, я воткнул очередной нож в древесину для опоры. Готовый отпрянуть в любой момент, осторожно заглянул за ствол.

Волк, склонившись над попавшей в западню лапой, перегрызал собственную плоть. Понимая, что у меня осталось в запасе не более нескольких секунд до того, как хищник окажется на свободе, я продолжил начатое ранее движение и перевесившись дотянулся до подставленного бока. Чужой «мяч» был крупным, почти таким же большим, как и мой. Потянув мысленно на себя, изо всех сил, я убедился, что высосать чужую прану подобным образом не получится.

Ощутивший касание к своей шерсти, волк злобно оскалился, но тут же вернулся к прерванному занятию.

«— Да подавись», — не имея возможности забрать чужое, я стал делиться своим.

Лапа, почти перегрызенная острыми зубами, стала регенерировать с сумасшедшей скоростью. Пока волк размыкал и смыкал зубы, подпитанные дармовой энергией ткани успевали полностью восстановиться. Наша схватка продолжалась не более минуты. Я уже подумывал прекратить «благотворительность», размеры моих узлов уменьшились больше чем на половину, когда отчаявшийся освободиться подобным образом волк, совершил немыслимый, для своего подвида млекопитающих, пируэт.

Извернувшись через спину, он попытался дотянуться до меня остававшейся свободной лапой. Отпрянув, я с не испытываемой до этого ранее четкостью восприятия, смог просчитать необходимые действия. Выхватив из ножен очередное лезвие, я воткнул его в очередную лапу животного, распяв хищника спиной к стволу дерева.

Тоскливый вой, вырвавшийся из его пасти, был подхвачен четырьмя особями, наблюдавших схватку с земли. Не успев порадоваться и слегка отойти от пробирающего до самого нутра звериного воя, я заторопился, стараясь успеть начатое. Сразу двое волков вспрыгнули на ствол, начав шустро перебирать лапами, вскарабкиваясь наверх. Присев, я прижался животом к стволу, обхватив его с двух сторон руками. Не видя волка, я продолжал чувствовать его «мяч», пульсировавший перед моим внутренним взором даже сквозь толщу древесины. Ладони легли на жесткую шерсть, мои пальцы сжали ритмично расширяющуюся и сужающуюся грудную клетку мутировавшего хищника. Уже зная, как заставить энергию покинуть чужое тело, я замкнул меридиан, пропуская через волка свою прану и вытягивая вслед за ней чужой «мяч».

В первую очередь я напитал излишками энергии второй узел, почувствовав, что боль ушла из прокушенной ноги, я принялся за восполнение первого и третьего узла. Несмотря на значительный объем переданной волку энергии, назад вернулось не так и много. В теле некогда грозного животного уже не осталось ни капли, тогда как мои «мячи» не были наполнены даже на три четверти.

«— На регенерацию все ушло», — сообразил я, освобождая ножи из древесного плена.

Труп волка полетел вниз, лишь краем задев одного из ползущих вверх. Между собой эти волки не ладили, норовя время от времени укусить друг дружку и отпихнуть в сторону. Остававшихся мгновений на продумывание какого-либо плана не оставалось. Зная лишь то, что последний метр волки преодолеют рывком стремительно сокращая расстояние, я приготовился, зажав в каждой руке по ножу.

Волчицы, именно так я классифицировал оставшихся на земле самок, дружно покинули гиблое для бывшей стаи место. Три трупа самцов, упавшие через разные интервалы времени на землю, красноречиво дали понять, что засевшая на дереве «еда» им не по зубам.

Мое состояние к этому моменту было хуже некуда. Запас праны был практически исчерпан, убив волков также, как до этого убил второго зайца, я остался безоружен. Ножи, на которые был первичный расчет себя не оправдали, воткнуть их в тела хищников я не смог, не говоря уже о том, чтобы лишить подвижности. Сообразив, что остался последний шанс, я выплеснул в два приема всю энергию, опустошив свой невеликий запас.

Обвязавшись стропом, я уселся на ветку, привалившись спиной к стволу дерева. Усталость брала свое и глаза закрывались помимо собственной воли. Сделать большего для собственного выживания я не мог, и осознав это, провалился в беспокойный сон. Вспомнить на утро мучившие ночью кошмары не удалось. Это я счел хорошим знаком, как и приветливые лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь голые по зимнему времени ветви деревьев. Впрочем, оставшись в очередной раз жив, я в первый раз за последние месяцы, не испытывал по этому поводу никакого раздражения.

* * *

Две недели в лесу отточили мое владение внутренней энергией. Три узла, голова, пах и солнечное сплетение, на сегодняшний момент были полностью накачаны праной. Шестой узел постоянно использовался для передачи энергии и сказать с точностью его максимальную вместимость я затруднялся. В следствие безразмерности данного узла я никак не классифицировал его наполненность, сбрасывая в блуждающий «мяч» при необходимости излишки праны. Наполнить четвертый и пятый узел никак не удавалось, энергия просто проходила через мои запястья, не желая формироваться в «упругие и теплые мячи».