Доза - [17]

С того дня прошло немало времени. Прибывавшие в тот день в «Кристалле» перестали друг для друга существовать, даже, встретив пару раз в городе Дёму, я сделал вид, что не вижу его, слишком дорогим оказался для меня тот вечер.

Лия переехала в другой город, она старалась реабилитироваться, я знал, что она искренне этого желала. Без наркотиков радоваться жизни неуместно. Так думают все наркоманы, потому что так и есть. Она только и занимается сейчас тем, что пытается показать и доказать кому угодно, но только не себе, что она завязала, что может жить, как все. Она стремится к похожести только для того, чтобы не признать, что она всё то же ничтожество со жгутом на руке. Ей нужно это признание, потому что Алиса знает — ничего не изменится. Хотя чего-то она всё-таки ждёт. В последний день осени, спустя год, она прислала мне небольшую открыточку, которой я был безумно и, как сказала бы Шалу, бездумно рад. Там было написано:

«Я сидела на широкой деревянной лавочке среди множества фонтанов и статуй, не могу сказать, что о чём-то размышляла, просто ждала появления какого-то прозрения, призыва к действию, может, вдохновения. Странный дед в запачканных красных шортах, с белой бородой попросил у меня визитку, предварительно убедив, что по номеру никогда не позвонит. Он назвал меня шикарной женщиной и уверил, что у меня, непременно, всё будет хорошо. Я была с ним обходительна, хотя симпатии он у меня не вызывал. Тем временем, на улице шёл дождь, ни одной капли которого на меня не попадало: деревья заботливо ловили их своими густыми листьями.

Ничего не стояло на месте. Незаметно для себя я начала меняться, я ловила прекрасных людей, училась разговаривать с ними по-новому, не упоминать о наркотиках. Я стала больше улыбаться. Я купила повязку для волос голубого цвета с белыми горошинами, а ведь таких я никогда не носила прежде. Я старалась запомнить каждое утро и не оглядываться назад. Каждое утро может стать последним, так уж повелось. Из прошлого я смастерила позитивную проекцию на будущее. Я верю, я знаю и чувствую, что Кай вернётся. Только вот точно я не могу сказать одного: с дозой или без. Хотя теперь это не имеет значения».

Часть 2 Пьер Веньковский

Носит имя твоё,

Но всё обо мне.

Нет без меня тебя

Мы были давно знакомы. Если сейчас попросить выставить все события, связанные с ним, в хронологической последовательности, я не смогу, всё вывернулось, перевернулось, запуталось.

Когда ему было семь лет, он, этот милый белокурый голубоглазый ребёнок, впервые узнал, что такое возбуждение, настоящее, будоражащее чувство. И он испугался. Девочку, которая и заставила его это всё испытать. Пережить это ощущение он так и не смог. Он рассказал мне, что у него ни разу не было секса. Когда он говорил об этом, ему было двадцать. И это немало.

Страх. Он испугался, маленький Пьер, маленький трус.

Чайно-шоколадные вены

Я как всегда после работы захожу в пыльную квартиру, горький сигаретный аромат выветрить из этого помещения вряд ли возможно. Начиналось всё как-то слишком невинно. Вообще, буду говорить скромно и быстро. По возможности, конечно.

Этому откровению всё-таки суждено было родиться. Это не дневник, и уж точно не исповедь. Может, ты вспомнишь, как это было раньше, может, улыбнёшься. Конечно, в доверии я, простите, ограничена. Картина складывается из крупных планов, деталь за деталью. Исходя из такой структуры, буду говорить о том, что позволиттолько тебе понять весь смысл данного творения.

Музыка. Каждая песня, ассоциировавшаяся с тобой, как-то загадочно — быстро находилась в Интернете. Была вброшена в плей-лист плеера, была прослушана около миллиона раз: плюс-минус миллион раз. И все картины, всплывавшие параллельно новым словам, долго хранились в моём сердце. Но теперь картин там нет.

Из всего, что когда-то было запрятано в кладовой моих чувств, заявляю я со всей серьёзностью, без проблем воспроизводится одно.

Таблетки. Может, я до сих пор это помню только потому, что это единственное, что ты мне подарил за всё это время. Ты подарил мне капельку смелости, чтобы я согласилась с тобой. А ты как бы согласился со мной, и вроде как, никто не виноват, торчков среди нас нет.

Ты выпил её раньше меня на минуту. Мы постоянно смотрели на часы. Ожидание было жестоким испытанием. Вспышки в моих глазах и резкое изменение цветовой гаммы окружающих предметов появились на минуту позже, чем у тебя. Ты пел мне песню под гитару, а я читала тебе свои стихи, полные суицидальной грусти. Потом мы пили много чая. Помню, мы хотели тогда потрахаться в лифте, заранее привязав мои руки кожаными ремнями к металлической ручке… My girl, my girl…

Ещё я помню, как было тепло. Воздух, ветер, чай, стены, руки, глаза и вены.

Да, это было приятно. Тогда ты сказал: можешь просить, что угодно, сегодня я сделаю всё для тебя. Я была скромна. Мне просто было приятно слышать это.

И вообще, вспомни саму историю, как родились эти разговоры, как родились наши отношения. Как слова испортили эту идиллию. Как мы пытались разобраться в этом, как всё было сложно и серьёзно. Даже смешно.

Искренность. Всё было честно, правда?