Дойти и рассказать - [14]

Усам, разговаривавший с одним из подошедших мужчин, прикрикнул на расшумевшихся – но одна из женщин, оборвав смех, вдруг пригнулась, нырнула под руку конвоира и бросилась к пленникам. Автоматчик не успел её перехватить и женщина с визгом вцепилась в лицо ближайшего из студентов. Это послужило сигналом. Все женщины одновременно завизжали и рванулись вперёд. Один из автоматчиков, крутанувшись, успел схватить двоих за руки, и те вцепились уже в него. Самая первая с воем полосовала вахтовика (кажется, Игоря) ногтями, одновременно пытаясь пнуть его ногой, тот пытался отодрать её от себя и тоже нечленораздельно орал. Николая больно ударило в плечо, и он понял, что к происходящему подключились пацаны, швыряющие в них попавшиеся под руку камни. Вокруг творилась суматоха, в которой нашлось место всем – кроме пока что его самого и еще нескольких остававшихся «неохваченными» студентов, уворачивающихся от летящих камней и переключающихся с одного на другого женщин. Женщины орали и пытались царапать держащих их мужиков или тех пленников, до которых могли дотянуться. Мужчины орали на них и раздавали оплеухи, незанятые автоматчики ржали и подбадривали обе стороны. А вот на Николая сейчас никто не смотрел. Ну…

– Ал, спину! – глухо шепнул он оказавшемуся рядом парню, напряжённо зыркающему вокруг, и небыстро пошёл вперёд. Среди всеобщего движения его перемещения сначала никто не заметил, и только когда до ближайшего конвоира, стоящего к Николаю спиной и тоже что-то орущего своим, оставалось метра два, сзади раздался предостерегающий гортанный вопль. Николай рванулся вперёд, видя, что автоматчик уже поворачивается на крик, и надеясь ещё успеть. Он покрыл разделяющее их расстояние в два прыжка, на ходу подстраиваясь под движение противника. Поехали. Руки вцепились в автомат, закручивая его туда же, куда поворачивался и сам его обладатель. В квик-степе такое движение называется «свивал», партнёрша в нём опирается в развороте на бедро ведущего. Здесь разница была в том, что бандит, прогибаясь, опёрся на его ногу задницей, и ремень выворачиваемого из кистей рук «Калашникова» захлестнул его шею. Сбоку мелькнула тень, и повернув на ходу голову Николай увидел тянущегося справа мужика в зелёной мусульманской повязке – и Алекса, который, вместо того, чтобы попытаться сшибить противника, уворачивается в сторону. Но он всё же успел. Конвоир, охнув, наконец-то заплёлся в собственных ногах, и осел на ягодицы, выпустив автомат и стараясь ухватиться хотя бы за Николаевы джинсы. Тот избавился от него одним брыкающимся прыжком, отскочив на свободное место, и тут сбоку набежал второй. Предёрнуть затвор Николай уже не успел, пришлось бить прикладом – причём не в морду или ключицу, а в коленную чашечку, пригнувшись под уже заносимый чужой ствол и разворачиваясь спиной в приседании, как закручивающийся волчком фигурист. Он, видимо, попал, но не успел даже выпрямиться до конца, как автомат вылетел из его рук, выбитый мощным ударом, и следующий удар пришёлся в поясницу, почти подбросив его в воздух.

– За! – непонятно проорал мусульманин, крутясь на пятачке перед Николаем, и нанося удары прикладом собственного автомата то с одной стороны, то с другой. Второй приплясывал чуть сбоку, и бил своим. Слава богу, не в голову, – но и этого хватало. Несколько секунд Николай уворачивался, пытаясь поймать ритм движения противников, но все же один за другим несколько ударов пришлись ему в плечи, в бока, в рёбра. Ухватить приклад он даже не пытался, потому что второй использовал бы его заминку не колеблясь, но и так всё кончилось очень быстро. Николай как раз попробовал нырнуть в просвет между противниками, когда очередной тычок окованной железом пятки приклада пришелся сбоку в шею, и его сшибли на землю, начав бить ногами. Потом к бьющим присоединился кто-то третий. Николай попробовал пару раз крутануться на земле, но это было безнадёжно. Удары сыпались со всех сторон, и теперь уже он пытался только защитить лицо и пах, скрючиваясь в позу эмбриона. Чёртово сознание так и не гасло, и он чувствовал каждый удар. Потом, через тысячу лет, это наконец прекратилось…

Сквозь пульсирующий шум в ушах, Николай расслышал оборвавший избиение повелительный голос, и бившие его бандиты, выпрямившись, чуть расступились. Смотреть по сторонам не было никакого желания, но чувствовалось, что вокруг него стоят не то четыре человека, не то пять. Ближайший, шаркнув по земле сапогом, нагнулся и больно ухватил его за ухо. Приподнимать Николая он, однако, не собирался, наклонившись к нему сам.

– Ну что, доигрался, герой?..

Голос Усама вызвал ноющую боль в глазных яблоках. Не сдержавшись, Николай застонал, пытаясь утихомирить пляшущие в темноте молнии.

– Доигра-ался… – с удовлетворением в голосе повторил Усам, и отпустив ухо, поднялся с корточек.

– Кто ещё хочет?

Он обращался явно к остальным, и ответом ему были только всхлипывания Ирочки. Молчали даже местные женщины – видимо, удовлетворённые зрелищем избиения. Ох… Не до конца поначалу дошедшие удары теперь вспыхивали под кожей один за другим. Бёдра и бока превратились в один сплошной пожар, рёбра ныли, как будто их перетягивали пульсирующими ремнями, и шея горела тоже, всё заметнее наливаясь опухолью. Николай попытался перекатиться на бок, надеясь, что станет чуть полегче, но это только проявило полученные удары в поясницу, и сделалось ещё хуже.