Довольно милое наследство - [29]

– Жизнь до невыносимости коротка. Бабушка Пенелопа была молодой и счастливой, а потом хлоп, и ты узнаешь…

Джереми взял меня за руку:

– Я знаю, милая. «Взбодрись», – сказала бы бабушка Пенелопа. Идти немало миль до сна…[3] Давай осмотрим все еще раз, прежде чем уезжать.

Мы пересекли лужайку, которая уже была сырой из-за росы или что там еще появляется на листьях по вечерам. Золотая дорожка от солнца на воде исчезла. На ее месте появился серебряный хвост луны. Я представила, как под ним резвятся рыбки на пути к глубине. Мы остановились, замолчав. Небо над нами становилось темнее. Но мы, как в детстве, не замечали этого, пока разом не опустилась ночь. Цветы начали источать неуловимый ночной аромат. Все вокруг наполнилось пением ночных птиц, цикад, сверчков, и мне даже показалось, что я услышала, как ухает сова.

А затем вокруг начали зажигаться огни. Это включали электричество на виллах вокруг нас. Было что-то милое и успокаивающее в этом мерцании огней, словно звезды подмигивали нам. Признаки жизни и надежды, как свечи в сумраке церкви. Наконец стало настолько темно, что мы вздохнули, не сговариваясь, словно дети, которые понимают, что пришло время возвращаться в дом. Джереми светил фонариком нам под ноги.

Меня позабавила мысль, что Джереми когда-нибудь может переехать сюда насовсем, с новой женой, разумеется, и у них будут дети, которые станут бегать по этой самой лужайке, по которой мы идем сейчас, и которых по вечерам будут звать в дом.

Одного из них пошлют в гараж, чтобы он позвал оттуда чудаковатую тетю Пенни, которая приехала навестить их в своей старой машине. Я уже представляла себе, как сильно буду стараться развеселить их. Мне стало тошно от этой картинки.

Джереми положил руку мне на плечо, притянув слегка к себе, чтобы я не споткнулась в темноте.

– Раньше ты всегда умудрялась оцарапать себе ноги, – сказал он. – Я не дам тебе упасть при мне, а не то твоя мать мне голову оторвет.

Он открыл передо мной дверцу машины и светил фонарем, пока я забиралась внутрь. Затем обогнул машину, освещая себе путь, и сел на свое сиденье. Выключив фонарь, он повернул ключ в замке зажигания.

– Ну? Что скажешь? – спросил Джереми, разворачивая машину.

– Как мило с ее стороны оставить нам крышу над головой. Она могла продать все, а деньги положить в банк и завещать их какой-нибудь благотворительной организации или фонду имени себя, – сказала я.

Джереми посмотрел на меня, словно почувствовал что-то.

– Мы были ее семьей, и она беспокоилась о нас, – сказал он.

Затем Джереми добавил взвешенно:

– Я обещал накормить тебя хорошим ужином, и я знаю неплохое местечко. Это в старом городе, в Ницце. Они готовят великолепную говядину, что-то вроде тушеного в красном вине мяса, которое подается с равиоли. Это их фирменное блюдо, превосходное сочетание итальянского с французским. Мы с тобой чудесно поедим.

Глава 11

Кажется, Колетт сказала, что любые сердечные раны можно залечить хорошей едой. Что ж, возможно, она права. Ты не можешь грустить, когда тебя радушно принимает хозяин ресторана. Ресторан этот снаружи выглядит как нора в стене в крохотном переулке, а изнутри тебя встречают приятное убранство в красно-белых тонах и мерцающие свечи. Ты не можешь грустить, когда тебя обслуживают не спеша, словно занимаясь священнодействием, незаметные и вежливые ангелы-официанты, подливая превосходное вино или меняя столовые приборы перед новым блюдом. Ты не можешь грустить, предаваясь магии вкуса, не можешь, потому что думаешь, что попал в рай. Остается лишь радоваться. Во-первых, радоваться тому, что родился, во-вторых – тому, что сидишь за этим столом, в этом прекрасном месте, а напротив тебя – прекрасный человек, в компании с которым тебе приятно вкушать прекрасную пищу. Хорошо, что мир полон добрых людей.

– Джереми, – сказала я с благодарностью – всегда обладала талантом говорить глупости, – какое чудесное место. Спасибо, что привез меня сюда.

А поскольку ночь была удивительной, то мои глупые слова значили не так много, как тон, которым я их произнесла. Но Джереми понял. Он был доволен тем, что доставил радость мне. Я спросила его: откуда он столько знает о машине двоюродной бабушки Пенелопы? И он сознался смущенно, что всегда мечтал заработать достаточно денег и купить подобную «драгонетту» для себя. Оказывается, компания до сих пор выпускает несколько штук в год на заказ, и они выглядят точь-в-точь как старые.

– Я возьму тебя покататься в ней, – сказал он. – Если дашь слово, что я смогу поездить на твоей.

Когда мы закончили, хозяин, элегантный человек с лысой головой и темными глазами, лично проводил нас до дверей и улыбнулся на прощание. Он пожал руку Джереми и поцеловал мне.

Мы вышли на бульвар, откуда открывался восхитительный вид на средиземноморское побережье. Вечер был теплым, и здесь можно было увидеть всех – парочки с детьми, пожилых людей, подростков, молодых влюбленных.

– Красиво, – сказал Джереми. – Я слышал, что залив Ниццы называется заливом Ангелов. Откуда взялось такое название? – Он бросил на меня насмешливый взгляд. – Давай, я уверен, ты знаешь. Ты ж у нас профи по части истории. Давай, выдай на ура.