«Доверяйся своим парусам…» - [4]

     Естественно, черная дыра тоже захватывает вещество из межзвездного пространства. Масса черной дыры больше, чем масса нейтронной звезды. Значит, и вещества она должна захватить больше. Такой объект окажется чуть более ярким, но все же – если наблюдать в обычные оптические телескопы – очень слабым. Попробуйте отличить слабую звездочку от другой такой же. Одна – обычная, но далекая, другая – на самом деле близкая черная дыра звездной массы. Можно попробовать отличить по спектру, но ведь объекты эти такие слабые, что получить хороший спектр – чрезвычайно трудная задача. Есть еще способ. Расчеты Шварцмана показали, что, если на черную дыру падает намагниченный межзвездный газ, то процесс этот очень нестабилен, возникающее излучение переменно. Блеск меняется не просто быстро, а очень быстро – миллионы раз в секунду, – причем в огромном диапазоне от радио до рентгена.

     Если удастся обнаружить, что какой-то объект на небе меняет свою яркость несколько миллионов раз в секунду, можно быть точно уверенным – это черная дыра. Никакой другой объект не создаст такие быстрые изменения яркости излучения.

     Отличная идея. Но… Во-первых, необычайно трудно измерять столь быстрые изменения блеска очень слабых звезд. Это трудность наблюдательная. Вторая трудность – теоретическая, и оппоненты не раз указывали Шварцману на эту особенность. Да, яркость излучения вблизи от черной дыры может меняться чрезвычайно быстро. Но ведь, прежде чем дойти до наблюдателя, это быстро переменное излучение проходит через окружающий черную дыру межзвездный газ. Газ поглощает часть проходящего излучения или рассеивает его – в обоих случаях переменность «размывается», наблюдатель перестает видеть очень быстрые изменения блеска, именно те, по которым и можно отличить черную дыру от обычной звезды.

     – Да, – соглашался Шварцман, – все это может быть. Но может и не быть. Только наблюдение докажет, кто прав. Нужно правильно выбрать объект, и тогда все получится.

     Он был победителем, он и допустить не мог, чтобы что-то могло не получиться. Конечно, он хотел оказаться первым, кто обнаружит оптическое излучение одиночных черных дыр в Галактике.

     Будучи теоретиком, он мог поступить, как другие его коллеги – подать идею, сделать расчет, а потом предоставить экспериментаторам возиться с аппаратурой и проводить наблюдения. Мог, но это было не в характере Шварцмана – он предложил, он и должен был довести проект до конца.

     Тем более что судьба, казалось, предоставила ему такую возможность. Переехав в САО, Шварцман получил в свое распоряжение самый большой в мире шестиметровый телескоп, на котором можно было наблюдать очень слабые объекты, самые слабые из всех, доступных в то время оптической астрономии. Впрочем, сказать "получил в свое распоряжение" – слишком сильно. Работая в САО, Шварцман действительно мог легче, чем его коллеги из других астрономических учреждений, получить время для наблюдений на шестиметровом телескопе. Но все равно это было лишь два наблюдательных периода в году – два раза по десять ночей. Остальное время – почти весь год! – приходилось обрабатывать полученный материал, совершенствовать аппаратуру и думать, думать...

     Шварцман занимался и тем, и другим с маниакальным упорством. Может, поэтому для аппаратуры по наблюдению быстрой переменности было придумано название МАНИЯ?

     Слово это, в принципе, было всего лишь аббревиатурой и означало: "Многоканальный Анализатор Наносекундных Изменений Яркости". Но ведь можно было придумать и другое название, верно? МАНИЯ была не только сокращением, но смыслом работы.

     * * *

23.12.74 г. (К вопросу о занятиях космологией):

Что важнее: знать, где мы живем — или как должно жить?

     В.Ф.Шварцман, из дневника.

     Имя, как утверждают, определяет судьбу. Не только человека, но и придуманных им вещей. Викторий не мог жить, не побеждая. А МАНИЯ…

     Конечно, работал Викторий не в одиночку – он руководил группой МАНИЯков, которые дополняли друг друга. Шварцман был теоретиком, мозгом, вдохновителем, он придумал идею, создал новый математический аппарат для обработки высокоскоростных потоков информации. А другие МАНИЯки – Г.Бескин, О.Евсеев, М.Демчук, В.Мансуров – занимались практическими вещами: конструировали аппаратуру, наблюдали (те объекты, на которые указывал Шварцман), обрабатывали наблюдательные данные.

     Десять лет Шварцман и его коллеги проводили наблюдения на шестиметровом телескопе. Десятки, сотни подозрительных звездочек были обследованы на предмет обнаружения быстрой переменности блеска. В научных журналах регулярно появлялись статьи, подписанные Шварцманом и его сотрудниками. В резюме каждой статьи можно было прочитать: отнаблюдали такие-то объекты, получены верхние пределы изменений яркости. Иными словами – ничего обнаружить не удалось. Если "ореолы вокруг черных дыр" и существуют, они оказались ниже чувствительности аппаратуры.

     Отрицательный результат в науке – тоже результат. Но десять лет одних отрицательных результатов… И всякий раз, начиная цикл наблюдений, надеешься: вот сейчас… И опять – не получается. Год, другой, пятый… Десятый…