Доверие - [2]

Смерть берет свое законное

Жизни грустная пора.

Стала книжка телефонная

Горьким кладбищем друзей

Все по форме в ней оформлено,

Понапрасну не глазей.

Как бетонные цветочницы,

Светлой влагой дождевой

Мне налить сегодня хочется

Рамки черные слезой.

Тех, кто живы и не скурвились,

Знаю номер на зубок,

А на мой не знаю скоро ли

Черной рамочки замок?

Стала книжка неподъемною

Дома я ее храню

Место темное укромное,

Редко выношу к огню,

Чтоб кладбищенской оградою

Чей-то номер обнести,

Чтоб шепнуть ему украдкою:

«Ты прости меня; прости!»

1991

* * *

Жизнь мельчает, мельчает, мельчает,

Каждый в ней тонет и выплыть не чает,

Так это длится и длится века,

Как же была эта жизнь глубока!

Ведь до сих пор глубины ей хватает,

А она тает лишь, тает и тает…

1995

* * *

Тишина выходит из предела,

Где она таилась до сих пор.

Память не крылом меня задела,

Пронеслась по мне во весь опор.

Не хватает слов для просторечья,

И врагами сделались друзья,

Но не в силах ничего отсечь я,

От себя уйти не в силах я.

Невозможно теми же руками

Из того же новое лепить.

Эта месть готовилась веками,

Значит, этой боли не избыть.

Не ищи прощенья этой кары,

Все уже предвидено давно,

Забывают каждый век Икары,

Что подняться им не суждено.

Скоро ли расплавится планета,

Боли в ней критический заряд,

Пусть века, расчистив место это,

Мир жестокий вновь соорудят.

Ни закрыть глаза, ни отвернуться,

Ни сдержать набухший ураган,

Только было б где душе приткнуться

И во что-то верить, хоть в обман.

1989

* * *

Еще в неодоленной немоте,

В мычании и жестах обнаженных

И задолго до клятвы на кресте

Мечтали о порядке и законах.

Кухонной свары не преодолели,

Она всего основа, как была,

И нам страшна не шпага на дуэли,

А беспардонный нож из-за угла.

1995

* * *

Помянем их — веривших свято.

Помянем. Не нам их судить.

И как ни жестока расплата,

Но жертву напрасно стыдить.

Делами их мир не удобрен,

Они оскопили страну.

Помянем, но словом недобрым.

Их память нас тянет ко дну.

Вернем им наследство, не споря,

Пускай пропадет залог,

Есть точка отсчета для горя:

30-х глухих потолок.

Давайте на цыпочки встанем

И тихо с застолья уйдем,

Задвинем тяжелые ставни,

Оплачем оплеванный дом.

1995

* * *

Не в том беда, что сами

Вы мало развиты,

Не в том, что лучше с вами

Мне быть за три версты.

Что можете вы просто

Определить друзей

Лишь профилем, прононсом

И формою ушей.

И что интеллигентом

Назвали палача,

Для вас донос, как рента

И кисточка бича.

И все аристократы,

Как ни крути, хоть плач,

Для вас, как взрыв гранаты.

Или быку кумач.

Когда вам верх блаженства

Жить в мраке и грязи

Не бойтесь совершенства,

Оно вам не грозит.

1994

* * *

Я с тобой навсегда попрощался,

Хорошо, что я так просчитался,

Ничего ты об этом не знала,

Повезло мне, ну, что говорить,

Не узнаю я,

что бы сказала

Ты мне в след,

не придя проводить.

Вот и все. Никому не заметный

Эпизод моей жизни простой,

А, быть может, что он — безответный,

Поворот это самый крутой!?.

И теперь мне отчетливо ясно:

Поступать так не следует впредь!

Не прощайся навеки напрасно,

Если можешь еще потерпеть!..

1996

* * *

Мы пришли из другого вагона,

Но все та же бомбежка идет,

Может быть, посреди перегона

Затяжной нас достанет налет.

И тогда перестанут колеса

По уставшему рельсу греметь,

Никакого ненужного спроса,

Только глупо гудящая медь.

Только та же дорога пустая

В поперечинах согнанных шпал,

И обида на сердце такая,

Что нам кто-то вагон поменял.

1995

* * *

В горах, где эхо гулко раздается,

Где звуки все пространством смещены,

Мне кажется, что я на дне колодца,

Мне видится, что я на дне страны.

Опущен в бездну без надежд возврата,

И все утесы, что вокруг меня,

Смыкаются над звуками щербато,

Верховно угрожая и виня.

Но там, над нами, в редкие просветы

Открыты мне далекие миры,

Мерцающие вечные советы

Иной и всеобъемлющей игры.

С простым и обязательным финалом,

Где не имеем права блефовать,

В котором мы равны в большом и малом

На вечный суд прошедшее отдать.

А потому так пошло театральны

И позы и роскошный пьедестал,

И чудится мне сквознячок астральный,

Влетающий в пропахший потом зал.

И все на том же месте остается,

Падут на произведших

звуки вспять,

Когда над нами вечность посмеется,

Никто о том уже не сможет знать.

1994

* * *

И рисковал, и ревновал,

И зря плутал, и ошибался,

И от любви не уставал,

И от друзей не отрекался.

Но видно все, — приходит срок,

Барометр не по погоде,

Категорический итог

Пустячный день всему подводит.

И надо мужество найти

Собраться и себе сознаться,

Чтоб по теченью не грести

Своих сердечных провокаций.

И вновь, как в мрачные года,

Доказывать без перевода,

Что над собою власть всегда

Есть жизни высшая свобода!

1994

* * *

Все в мире бренно и конечно

По вечной прихоти земной,

Как красота не долговечна,

Спроси у бабочки ночной.

И озабоченная этим

Прекраснейшая из невест,

Чтоб множить красоту на свете,

Всю жизнь не спит, не пьет, не ест.

Как повелела ей природа,

Набрав такую высоту

И в жертву продолженью рода

Свою приносит красоту.

1995

* * *

На вернисаже благочинно

Вдвоем, семьей, по одному

Все так спокойны беспричинно,

И так не верится ему,

Всю жизнь писавшему на взводе,

И страстью бьющему с картин,

Что люди так спокойно ходят,

И вновь бунтует он один!

1990

* * *

Что остается после нас?

Не золото и стены

Кладбища и сирены.

Кому оставить это нам?