Доверие - [4]
— Слышали, — перебил его Карел, — и не раз. Это не оправдание.
— Да будет вам, бояре, — примирительно пробасил Володя. — Минута осталась.
— Да, — спохватился Карел. — Тем не менее я хочу обратить внимание всех, и в особенности твое, Владимир Антоныч, как руководителя нашей ячейки. Заявки подало восемьдесят процентов населения Земли и сателлитов. Наш юный товарищ, к которому мы все так хорошо относимся, вдруг оказался среди окаянных двадцати, не заботящихся о великих свершениях человечества. Вот. А теперь, — он поднес бокал ко рту, — пожелаем успеха первым переселенцам! От них зависит успех всей миссии. Висящий сейчас в тридцати миллионах километров от нас корабль с двумястами человеками на борту, загруженный гигантским запасом продовольствия, стройматериалов и необходимого… э… инвентаря (все прыснули), уходит в свой исторический рейс. Ура, товарищи! Пожелаем им успеха!
Держа бокалы в вытянутых руках, все встали, гусарски отбросив распрямленными ногами легкие пуфы, и со вкусом, ребячась, заорали «ура». Тут же, будто в ответ на их прорвавшийся восторг, на экране полыхнула крохотная оранжевая вспышка, и крик персонала сам собой налился серьезностью.
Персонал завидовал.
Потом Володя, осушив бокал, взьерошил вихры, подумал секунду, возведя очи горе, растопырил грудь и запел «Интернационал». Возбужденно смеясь, все подхватили, и только Карел сохранял серьезность, ибо положение обязывало его считать кощунством петь такую песню с улыбкой.
…Бекки уткнулась лбом в холодную шероховатую панель. Машины едва слышно гудели, пощелкивал перфоратор. Ну, пусть же случится, отчаянно думала она. Господи, сделай так, чтобы ему повезло. Ведь я же вижу, вижу, какой он сегодня, из-за этого проклятого старта. Только одно может ему помочь — удача, господи, дай ему удачу, дай победу, я одна не могу ему помочь, это для него важнее, чем я. Она закусила губу. Три с лишним часа она вела предварительную обработку сегодняшних регистрограмм, то и дело встряхиваемая нервной холодной дрожью, просчитывая и проверяя все дважды, трижды… Теперь оставалось ждать. Господи, помоги нам, и, может, я краешком сознания впрямь поверю, что ты есть… Горели бесчисленные табло, ходили взад-вперед стрелки по неисчислимым шкалам, перфоратор извергал бесконечную ленту, ее перехватывал мерно вращающийся приемный барабан, и Бекки никак не могла заставить себя сделать шаг и посмотреть, что там, на ленте. Никак не могла.
— Однако уже час пополуночи, и я злоупотребил твоею выносливостию, мнится мне, — проговорил Володя, поднимаясь с дивана. — Отчего бы тебе, Бомбист Юрьевич, не возобновить прекрасную привычку стелить по утрам ложе? — он стал аккуратно поправлять помявшееся под ним одеяло, поправил и остался стоять.
— Хлопотно, — застенчиво улыбнулся Мэлор.
— Сиречь не хочется… А боярыня твоя что ж смотрит?
— И ей хлопотно… Расти его потом ввечеру, когда глаза уже слипаются, — Мэлор взял обеими руками огромную свою чашку, наполненную кофе, и изрядно отпил. — Вон, мы тут треплемся с тобой, а она сегодняшний материал обрабатывает…
Володя всплеснул руками:
— Эксплуататор трудового народа! Индо слёзы из очей моих… Завтра, что ль, не поспеете?
— Завтра еще не скоро, — пробормотал Мэлор, пряча глаза, и в этот миг дверь с едва уловимым вздохом растворилась, сиреневый сумрак каюты распорол яркий сноп света из коридора; он пресекся, пропуская Бекки, опять вспыхнул, а потом быстро сжался, превратился в тонкое лезвие и пропал, задавленный сомкнувшейся дверью; Бекки замерла на пороге.
— Поивет, — сказала она Володе удивленно, но обоадованно. — Опять полуночничаете?
Концы толстых рулонов, пестрых от чисел и многоярусных формул, свешивались, покачиваясь, с ее рук. Мэлор вожделенно сглотнул, поспешно поставил чашку, его руки потянулись к рулонам.
— С чем возвернуться пожаловала, боярыня-красавица? — не выдержал и Володя.
— Ни с чем, ребята. Результат прежний, — со вздохом сказала Бекки. В ее голосе так и напрашивалось виноватое: вы уж не бейте меня за это…
Мэлор вцепился в чашку и стал гулко пить.
— Вот… — произнесла Бекки беспомощно и жалобно и, словно фокусница, начала поспешными зигзагами расшвыривать на пол ленту с рулона, наспех всматриваясь в то, что пробегало у нее между пальцами. Расшвыряла метров десять, остановилась, протянула ленту Мэлору. Мэлор замотал головой.
— Да верю я…
— Засим, пожалуй что, я и откланяюсь, — сказал Володя негромко. — Боярину тароватому — слава, а боярыне-красавице и пуще того… Не горюй, боярин, каки твои годы; четвертый день серии токмо, вельми пустяшный срок…
Он нерешительно потоптался, опять разгладил одеяло, поцеловал, нырнув в рулоны, руку Бекки (Бекки тихонько засмеялась, попыталась, помогая ему, выпростать ладонь из бумаги).
— Похерь-ка, боярин, науки на вечерок, глянь на боярыню, неделух ты ушастый… Ты хоть помнишь, которого цвету глазыньки у ладушки твоей?
— Карие, карие… — пробормотал Мэлор, пусто глядя в поверхность стола. Бекки засмеялась и показала Володе язык: у нее действительно были карие глаза. Володя стал скрести затылок.
— Вот ей-богу, имеем связь и не ловим. — вдруг внятно проговорил Мэлор и поднял лицо. — Пространственные деформации имеют не ту структуру, что мы ожидали, вот и все. Смех и слезы — переселение началось вслепую! Завтра второй корабль пойдет, сто тыщ народу, думают, что их встретят… а если задержка, заминка? Не сообщить… Спешим, спешим… Чего загорелось, не могли подождать, что ли, с этим переселением… Чую, вот-вот что-то сдвинется в мозгу, и я увижу…
Что-то случилось. Не в «королевстве датском», но в благополучной, счастливой Российской конституционной монархии. Что-то случилось — и продолжает случаться. И тогда расследование нелепой, вроде бы немотивированной диверсии на гравилете «Цесаревич» становится лишь первым звеном в целой цепи преступлений. Преступлений таинственных, загадочных.
Книга «Руль истории» представляет собой сборник публицистических статей и эссе известного востоковеда и писателя В. М. Рыбакова, выходивших в последние годы в периодике, в первую очередь — в журнале «Нева». В ряде этих статей результаты культурологических исследований автора в области истории традиционного Китая используются, чтобы под различными углами зрения посмотреть на историю России и на нынешнюю российскую действительность. Этот же исторический опыт осмысляется автором в других статьях как писателем-фантастом, привыкшим смотреть на настоящее из будущего, предвидеть варианты тенденций развития и разделять их на более или менее вероятные.
Герой романа — старый большевик, видный государственный деятель, ответственный работник Наркомата по иностранным делам, участвующий в подготовке договора о ненападении между СССР и Германией в 1939 г.
Вячеслав Рыбаков больше знаком читателям как яркий писатель-фантаст, создатель «Очага на башне», «Гравилёта „Цесаревич“» и Хольма ван Зайчика. Однако его публицистика ничуть не менее убедительна, чем проза. «Резьба по идеалу» не просто сборник статей, составленный из работ последних лет, — это цельная книга, выстроенная тематически и интонационно, как единая симфония. Круг затрагиваемых тем чрезвычайно актуален: право на истину, право на самобытность, результаты либерально-гуманистической революции, приведшие к ситуации, где вместо смягчения нравов мы получаем размягчение мозгов, а также ряд других проблем, волнующих неравнодушных современников.
Мир, в котором РОССИИ БОЛЬШЕ НЕТ!Очередная альтернативно-историческая литературная бомба от В. Рыбакова!Мир – после Российской империи «Гравилета „Цесаревич“!Мир – после распада СССР на десятки крошечных государств «Человека напротив»!Великой России... не осталось совсем.И на построссийском пространстве живут построссийские люди...Живут. Любят. Ненавидят. Борются. Побеждают.Но – удастся ли ПОБЕДИТЬ? И – ЧТО ТАКОЕ победа в ЭТОМ мире?
Начало конца. Смерть витает над миром. Одинокий человек с ребенком в умершем мире. Очень сильный и печальный рассказ.
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.
Пьер Бенуа (1886–1962) — французский писатель, член Французской академии (1931). Действие в авантюрно — приключенческих романах Бенуа переносится из покоев Версаля на просторы Северной Америки, из джунглей Индокитая в пустыни Африки. Динамичные, построенные на экзотическом материале, они отличаются психологизмом, эротикой и мистицизмом. Содержание: Атлантида. Забытый. Прокаженный король. Владелица ливанского замка. Кенигсмарк. Дорога гигантов. Соленое озеро КОМПИЛЯЦИЯ.
Самый знаменитый в мире фэнтезийный сериал, выдержавший многомиллионные тиражи! «ЯНТАРНЫЕ ХРОНИКИ» — магический роман Роджера Желязны в десяти книгах, известный в России под названием «ХРОНИКИ ЭМБЕРА».…Владея странным знанием, обретенным на тени Земля, принц становится истинным правителем Янтаря и волею Единорога оказывается у изначального Образа, созданным гениальным Дваркином. Корвин познает основы мироздания Янтарного мира. Он вступает в борьбу с одним из своих братьев, который жаждет беспредельной власти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Блуд на крови» — первый русский исторический детектив. Это потрясающая книга о знаменитых преступлениях и преступниках со времен Петра I до начала XX века. Вызывает восхищение блестящая работа талантливых российских сыщиков. Откройте книгу на любой странице, и она не отпустит вас, будет держать в напряжении до последней точки. Богато иллюстрирована.