Дот - [10]

Если попросту — предстояло делать все возможное, чтобы избежать непосредственной встречи с войной. А когда это все же случится (не по воле каких-то людей и обстоятельств, а в соответствии с замыслом создателя спектакля) — сделать этот контакт единственным и предельно кратким.

Разумеется, роль создателя спектакля и кукловода должен был исполнить дядя-генерал. Во-первых, он любил Иоахима. Своих детей не удосужился сделать, а Иоахим так был похож на его мать и сестру… Во-вторых, дядя-генерал был одним из творцов новой армии, вермахта, — ему и карты в руки. В третьих — дядя был циник и весельчак, слово «родина» он произносил так смачно, словно родина была наливным яблоком, которое он намеревается съесть. Это яблоко он бы не уступил никому. Даже министр Геббельс отмечал его красноречие. Естественно, дядя с энтузиазмом взялся за дело.

Когда началась война в Испании, Иоахим Ортнер был уже обер-лейтенантом. «Тебе надо бы туда съездить, поглядеть, что да как, — сказал дядя. — Сейчас формируется группа для инспекции наших частей. У тебя будет особая миссия, так что никто не станет досаждать тебе с рутиной. Надеюсь, твое любопытство будет не так велико, чтобы оказаться в окопах…»

После Испании, как подающий надежды офицер, Иоахим Ортнер попал в академию. Работал в штабе дивизии во время войны в Польше. Вместе с дядей побывал в командировке в России. «Я сделал промашку», говорил дядя, выдавливая лимон на непомерный ломоть жирной семги. Они сидели в большом зале «Метрополя» в Москве. Здесь все было не так, как дома. Эклектика интерьера, демонстративная роскошь, официанты (за километр видать — офицеры НКВД) висят над душой.

«Тебя нужно было направить к русским на курсы. Все равно какие — пехотные, танковые…»

«Ты серьезно считаешь, дядя, что нам есть, чему у них учиться?»

Вопрос еще не был произнесен до конца, а Иоахим Ортнер уже понял, что говорит глупость. Пить надо меньше, но разве с такой жирной пищей печень управится без соответствующей поддержки водкой? Вот язык и обгоняет мысль. Ну разумеется, ему было известно, что Генштаб вермахта уже перенял у русских концепцию современной наступательной войны, их теория массированных танковых ударов и принципы формирования механизированных корпусов уже преподаются в военных академиях Германии. Да мало ли каких золотых самородков немецким спецам уже удалось накопать в российской целине!..

«А чем, по-твоему, мы занимаемся?»

Племянник приподнял руки и кивнул: сдаюсь.

«Я же не о знаниях, — сказал дядя-генерал, — я о тебе. Это тебе цена уже сейчас была бы другая!..»

Наверное, еще и теперь было возможно наверстать упущенное, но дядя имел правило: никогда не догоняй ушедший поезд. Если что-то не пришло в голову вовремя, значит, твоя интуиция тормозила эту мысль. Есть информация, которую мы получаем, но не осознаем; тем не менее, она существует. Будем уважать неведомое, говорил дядя. Неведомое нужно принимать, а не бороться с ним.

К русской теме дядя вернулся весной 41-го. Он заехал в Вену, но встретился с племянником только через два дня. С ним была милая молодая женщина одного возраста с майором Ортнером — под тридцать; может, на год-другой постарше. Правильные черты лица, ухоженная, сохранившая нежность кожа, фигура без изъянов, хотя и со следами давней беременности. Как говорится, женщина с прошлым. Нет, не красавица, утвердился в первом впечатлении майор Ортнер, но в привлекательности ей не откажешь. И поставил диагноз: все дело в сексуальности. В сексуальности, которая не выдает себя ни единым штрихом, но просвечивает во всем. Это ее сущность. Она — не шлюха, она — женщина.

Генерал представил ее, как русскую княжну. Значит — дворянка, из бывших; банальный случай. Не было города в Европе, где бы майор Ортнер не встречал российских эмигрантов. И все они были из бывших. Некоторым, представляясь, не обязательно было называть свой титул, — порода и воспитание редактировали каждый их жест. Но в этой женщине доминировала простота. «Князь… князь… — Майор Ортнер сделал вид, что припоминает. — Это приблизительно то же, что и граф? на одном уровне?» — «Ну что вы, майор! — рассмеялась княжна. Вот откуда ее простота: она была еще и свободна. — Графы — служилое сословие. Вспомните этимологию: grafio — писарь. Графы — выслужившиеся писари, карьерная публика. А князья — помазанники Божьи. Истинные князья — от Христа, его кровная родня…»

Ее звали Екатерина. Катя. Катей она стала не сразу, только на второй день. Ее фамилию майор Ортнер не запомнил: что-то длинное, неудобопроизносимое, с окончанием «-ская». У нее даже в глазах что-то изменилось, когда она произносила свою фамилию. Буду с нею предельно деликатным, решил майор Ортнер.

По замыслу генерала, княжне надлежало обучить Иоахима разговорному русскому. На это отводилось два, максимум три месяца. Майору предстоит командировка в Россию, объяснил генерал княжне; командировка не длительная, но ответственная; и владение русской речью весьма желательно; как и русскими нравами. Княжна улыбнулась: «У господина майора получится…»

Генерал не стал объяснять племяннику суть предстоящего дела, а племянник не стал спрашивать. Придет время — узнаю.