Достоевский: призраки, фобии, химеры - [49]
«Вся интеллигенция России, с Петра Великого начиная, не участвовала в прямых и текущих интересах России, а всегда тянула дребедень отвлеченно-европейскую (Александр I, Мордвиновы, Сперанские, декабристы, Герцены, Белинские и Чернышевские и вся современная дрянь)».
«Мир ожидают в весьма скором времени страшные новости и перемены. Хотя бы с точки зрения поселений. (Франция и Россия, число жителей в той и другой лет через 40). Увеличение населения, малость территории.
Китай. Встреча с нами в Азии. По примеру Японии введение войска и оружия. Мастера различных производств. Переём от Европы европейских порядков. Подъем азиатских царств вокруг (Тамерлан) по издревле существующему там факту».
«Лермонтов, зеркало, шлюпик, давление личности самой на себя».
«Не столь Петр Великий виноват, сколько его хвалители».
«Характер русский добродушен: злых людей в России совсем даже нет. Но в России много исступленных».
«Знаете ли, что почти все хорошее делается экспромтом; все, что хорошо, сделалось экспромтом».
«Если раскуют мечи на орала, то без войны будут лишь кровь и грязь».
«Нравственность, устой в обществе, спокойствие и возмужалость земли и порядок в государстве (промышленность и всякое экономическое благосостояние тоже) зависят от степени и успехов землевладения. Если землевладение и хозяйство слабо, раскидисто, беспорядочно, — то нет ни государства, ни гражданственности, ни нравственности, ни любви в Боге»
«Если уж очень превысится народонаселение Земли, то являются революции».
«Промышленность и капитал действуют развратительно, отторгнувшись от земли, стало быть от родины и от своих».
«Товар землевладельцев непременно русских — энергическое земледелие. Это подвиг для всей России… Я хочу только сказать, что все в параллели жидов и малорусских землевладельцев».
«Неистощимый цинизм сверху (то есть от придворных, окружающих царя)».
«История Петра Великого: ошибка историка Соловьева та, что всю историю у Петра нет ошибок. Это не история, а панегирик».
«Второстепенность и мелочность "взглядов Петра"».
«Скука! Что такое скука? Ощущение несвободы, неестественности».
«Наша несостоятельность как птенцов гнезда Петрова. Из народа всё, спасает себя сам».
«Будем порядочными людьми, господа. Приобретемте стыд».
«Дети дерутся именно тогда, когда еще не научились выражать свои мысли».
«Скажут: общество незрело, его нельзя кормить иными идеями — ничего не может быть справедливее, но то тем скорее не надо еще более искусственно растить перед ними идеи».
«Мы, монархии, должны быть свободны… Мы можем быть свободнее всех на свете, все свободы даровать народу, обожающему монарха, и в принципе, и лично. Это теория славянофилов. Но неужели это только теория?
«У нас либерализм есть ремесло или дурная привычка».
«А порок очень любит платить дань добродетели».
«Мы ничего не понимаем в либерализме и часто ретроградны страшно, думая, что либеральны.
«Цензура — запрещение идеи».
«Отрицательная литература — дело очень выгодное в известные эпохи. Иногда общество оглядывается на себя и с жаром отрекается от своего прежнего. Хочет переродиться, сбросить старую кожу, надеть новую. Тут романист отрицатель много выигрывает».
«Эти маленькие талантики, бросившиеся вслед за гениальным, сначала тоже ужасно много выигрывают. Их читают. Иных принимают тоже почти за гениев. Но под конец они надоедают ужасно».
«…все общество в его целом, сняв с себя старую кожу, остается в тяжелом и комическом виде. Оно — как бы голое. Старые лохмотья, которые все же хоть что-нибудь прикрывали, сброшены и оплеваны, а надеть-то и нечего».
«У меня были тяжелые мгновения, и мне, может быть, отдадут справедливость, что я, может быть, не люблю воздыхать».
«Дворянская честь. Она кончилась известным вопросом Ермолова государю: "А зачем мы не лорды?"»
«Положительного ничего не будет, кроме пущей мерзости».
«Я ничего не знаю разнообразнее действительности. Зачем обыкновенно люди прибегают к фантазии, чтобы развлечь и развеселить себя? Никакая фантазия не может сравниться с действительностью, если хоть капельку в нее вглядеться».
«Католичество — страшная окаменелость, и как раз в наш век ему надо было окаменеть. Эта страшная вера была главною гибелью Европы. 3-е дьяволово искушение».
«В России демос доволен и удовлетворяется, чем дальше, тем больше».
«Долгий мир производит апатию, низменность мысли, разврат, притупляет чувства, родит цинизм. Наслаждения не утончаются, а грубеют. Потребности из духовных и великодушных становятся матерьяльными, плотоядными. Является сладострастие».
«Во Франции хоть социализм, а в Германии обоготворение лишь собственной гордости».
«Сластолюбие вызывает сладострастие, сладострастие — жестокость. Зависть, подпольное существо… Справьтесь-ка с такою страстью, как зависть».
«Скоро сильных держав не будет, будут разрушены демократией. Останется Россия».
«Наука — великая идея, согласен. И в науке надо великодушие, самопожертвование, но многие ли занимаются, собственно, для торжества науки? Напротив, в долгий мир и наука покрывается плесенью утилитаризма».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть посвящена гражданину США Ефиму Янкелевичу, бесхитростные воспоминания которого о годах войны и повседневной солдатской фронтовой работе сделали ее, как отметил автор, «почти документальной». Вторая мировая война (1939–1945) шла так долго, что мальчишки, встретившие ее детьми, успели подрасти и взяться за оружие, чтобы заменить тех, кто погиб. По-разному складывались их судьбы. Об одной такой довоенной, военной и послевоенной судьбе 18-летнего «бойца образца 43-го года» рассказывает повесть Лео Яковлева, эпиграфом к которой автор взял слова из забытой песни:.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что касается содержания моего романа, то я заранее согласен с мнением любого читателя, поскольку все на свете можно толковать и так, и этак. Возможно, кто-нибудь воспользуется в отношении этого текста советом Джека Лондона и «оставит его недочитанным», если сможет, конечно. Я же, во всяком случае, старался сделать все, от меня зависящее, чтобы этого не произошло.В то же время, две части этого романа по своему стилю не тождественны друг другу. Я столкнулся с теми же трудностями, что и Г. Манн в своей книге о славном короле Генрихе IV: книга о молодых годах моего героя получилась очень цельной, а о зрелых годах — фрагментарной.
Автор этой книги – великий поэт и ученый исламского Средневековья Абу-л Фатх Омар ибн Ибрахим ал-Хайям. В его зрелые годы это непростое имя стало начинаться «лакабом» – почетным знаком отличия человека, имеющего особые заслуги перед верой в единого Господа,- «Гийяс ад-Дин», а заканчиваться – указанием места его рождения («нисбой») «ан-Найсабури», а уже после его путешествия в Мекку к святым местам ислама перед его именем появилось уважительное слово «хаджи». Хаджи Гийас ад-Дин Абу-л Фатх Омар ибн Ибрахим ал-Хайями ан-Найсабури – так обращались к нему в ученых собраниях в государстве Великих Сельджуков в первые десятилетия Х века и до его кончины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.