Достоевский о Европе и славянстве - [83]

Пусть мне простят мою самонадеянность, но я уверен, что все это несомненно осуществится в Западной Европе в той или другой форме, т. е. католичество бросится в демократию, в народ и оставит царей земных за то, что те его оставили" [496].

Главные идеи и направления в Западной Европе опосредованно или напрямую находятся в явной зависимости от римокатолической идеи. Эта идея невидимо в них присутствует, как душа в теле, и так же, как душа, сильна. Какими бы путями ни продвигалась мысль европейского человека, она вольно или невольно созидает все на человеке, как на фундаменте, и избегает Богочеловека и Его Евангелие. Все проникнуто стремлением к непогрешимости и самодостаточности человеческой личности, или же мы замечаем самозванную непогрешимость и тщеславное самодовольство. На всем лежит печать римокатолицизма. Говоря о римокатолицизме, Достоевский говорит не только о римокатолической религии, но о целокупной римокатолической идее, о судьбе нации, которая сложилась в рамках этой идеи в течение тысячелетия и которой все пронизано. "В этом смысле, — говорит Достоевский, — Франция, например, есть как бы полнейшее воплощение католической идеи в продолжение веков, глава этой идеи, унаследованной, конечно, еще от римлян и в их духе. Эта Франция, даже и потерявшая теперь почти вся всякую религию (иезуиты и атеисты тут все равно, все одно), закрывавшая не раз свои церкви и даже подвергавшая однажды баллотировке собрания Самого Бога, эта Франция, развившая из идей 89 года свой особенный французский социализм, т. е. успокоение и устройство человеческого общества уже без Христа и вне Христа, как хотело, да не сумело устроить его во Христе католичество, — эта самая Франция и в революционерах конвента, и в атеистах своих, и в социалистах своих, и в теперешних коммунарах своих, — все еще в высшей степени есть и продолжает быть нацией католической вполне и всецело, вся зараженная католическим духом и буквой его, провозглашающая устами самых отъявленных атеистов своих: Liberte, Egalite, Fraternite — ou la mort, т. е. точь-в-точь как бы провозгласил это сам папа, если бы только принужден был провозгласить и формулировать liberte, egalite, fraternite католическую — его слогом, его духом, настоящим слогом и духом папы Средних веков. Самый теперешний социализм французский — по-видимому горячий и роковой протест против идеи католической всех измученных и задушенных ею людей и наций, желающих во что бы то ни стало жить и продолжать жить уже без католичества и без богов его, — самый этот протест, начавшийся фактически с конца прошлого столетия (но, в сущности, гораздо раньше), есть не что иное, как лишь вернейшее и неуклонное продолжение католической идеи, самое полное и окончательное завершение ее, роковое ее последствие, выработавшееся веками! Ибо социализм французский есть не что иное, как насильственное[497] единение человека — идея, еще от древнего Рима идущая и потом всецело в католичестве сохранившаяся. Таким образом, идея освобождения духа человеческого от католичества облеклась тут именно в самые тесные формы католические, заимствованные в самом сердце духа его, в букве его, в материализме его, в деспотизме его, в нравственности его" [498].

Человек — менее всего механистическое существо среди земных существ. Главные свойства его естества и основные функции его природы не имеют в себе ничего механистического. Только незнание психофизического устройства человека или намеренное отрицание свободы человеческого духа уподобляет человека механизму и желает подвести его под механистические законы развития и деятельности. И если речь идет об объединении людей, то оно никак не может произойти механически. Люди — существа более духовные, нежели физические, а поэтому проблема единения людей — проблема духовная. Пока не будут найдены и изучены и воплощены начала и силы, которые смогут духовно объединить людей, все остальные попытки к объединению будут осуществляться огнем и мечом. Идея об объединении людей во всемирную империю (любыми способами) — это идея старого, языческого Рима. В противовес ей стоит христианская идея о духовном единении людей как детей единого Небесного Отца и всеобщего братства; это единение достигается евангельскими средствами. Идею старого Рима римокатолицизм взял с известными несущественными поправками. Для Достоевского это ясно и бесспорно, ибо он, как никто другой, сумел прочесть самые загадочные иероглифы людской истории. Он пишет: "Древний Рим первый родил идею всемирного единения людей и первый думал (и твердо верил) практически ее выполнить в форме всемирной монархии. Но эта формула пала пред христианством, — формула, а не идея. Ибо идея эта есть идея европейского человечества, из нее составилась его цивилизация, для нее одной лишь оно и живет. Пала лишь идея всемирной римской монархии и заменилась новым идеалом всемирного же единения во Христе. Этот новый идеал раздвоился на восточный, то есть идеал совершенно духовного единения людей, и на западноевропейский, римско-католический, папский, совершенно обратный восточному. Это западное римско-католическое воплощение идеи и совершилось по-своему, не утратив свое христианское, духовное начало и поделившись им с древнеримским наследством. Римским папством было провозглашено, что христианство и идея его, без всемирного владения землями и народами, — не духовно, а государственно, — другими словами, без осуществления на земле новой всемирной римской монархии, во главе которой будет уже не римский император, а Папа, — осуществимо быть не может. И вот началась попытка всемирной монархии совершенно в духе древнеримского мира, но уже в другой форме. Таким образом, в восточном идеале — сначала духовное единение во Христе, а потом уж, в силу этого, духовное единение под началом папы как владыки мира сего".