Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных? - [101]

Другой пример: шимпанзе иногда вырабатывают местные диалекты, например, издают восхищенное ворчание, когда пробуют вкусную пищу. Это ворчание отличается не только у разных групп, но и в зависимости от пищи. Так, особое ворчание сопровождает поедание апельсинов. Когда в Эдинбургский зоопарк привезли шимпанзе из Дании, им потребовалось три года на социальную адаптацию. Первоначально вновь прибывшие обезьяны ворчали иначе, чем местные, когда ели яблоки, но в конечном итоге их ворчание приобрело то же звучание. Средства массовой информации сообщали, что датские шимпанзе научились шотландскому языку, но речь идет скорее о приобретении акцента. Общение между особями, обладавшими разным опытом, закончилось конформизмом, хотя шимпанзе и не отличаются особыми вокальными данными{377}.

Очевидно, что социальное обучение направлено, прежде всего, на соответствие данному сообществу и поведение, не отличающееся от остальных его членов, а не на вознаграждение. Вот почему моя книга о культуре животных называется «Человекообразная обезьяна и мастер суши» (The Ape and the Sushi Master). Я выбрал название в честь Иманиши и других японских ученых, которые создали концепцию животной культуры, а также потому, что услышал историю, как ученики мастеров суши обучаются этому искусству. Ученик тенью следует за мастером, который готовит рис нужной клейкости, аккуратно нарезает ингредиенты и дополняет блюдо привлекательными для глаз деталями, которыми славится японская кухня. Каждый, кто пробовал приготовить рис, смешать его с уксусом и остудить вентилятором, чтобы затем слепить вручную рисовые шарики, знает, насколько сложно приобрести такой навык, а это всего лишь небольшая часть работы. Ученик получает знания в основном за счет пассивного наблюдения. Он моет посуду, протирает пол, подготавливает ингредиенты и тем временем уголком глаза следит за всем, что делает мастер, не задавая ни единого вопроса. Три года ученик только наблюдает, и ему не позволяется делать суши для клиентов ресторана – изнурительное обучение без практики. Ученик ждет дня, когда его впервые пригласят приготовить суши и он сможет продемонстрировать свою сноровку.

Какова бы ни была правда об обучении приготовлению суши, очевидно, что постоянное наблюдение за умелым мастером надежно закрепляет в памяти последовательность действий, которые легко воспроизвести даже спустя долгое время, когда появляется такая потребность. Тетсуро Матсузава, изучавший в Западной Африке способность шимпанзе колоть орехи, считал, что обучение основано на доверительных отношениях мастера и ученика. Также полагал и я в своей модели обучения с помощью наблюдения на основе привязанности и идентификации{378}. Обе эти концепции отрицают традиционное представление о зависимости обучения от средств поощрения и вместо этого предлагают социальные связи. Животные стремятся вести себя как окружающие, особенно те, которым они доверяют и считают близкими. Склонность к конформизму формирует сообщество, способствуя усвоению знаний и правил поведения, утвержденных предшествующими поколениями. Очевидно, это само по себе обеспечивает преимущество – и не только приматам, – потому что хотя конформизм и не дает немедленной выгоды, но способствует выживанию.

Что в имени тебе моем?

Конрад Лоренц был большим любителем врановых. В своем доме в Альтенберге неподалеку от Вены он всегда держал галок, ворон и воронов и считал, что из всех птиц они обладают самым высоким умственным развитием. Как я ходил на прогулки с летавшими вокруг меня ручными галками, так и Лоренц путешествовал со своим старым вороном и «близким другом» Роу. Как и мои галки, ворон спускался с неба и приглашал Лоренца следовать за ним, покачивая хвостом. Это быстрое движение, которое трудно уловить издалека, но невозможно не заметить прямо перед собой. Любопытно, что Роу использовал свое собственное имя, чтобы позвать Лоренца, тогда как обычно вороны зовут друг друга звучным горловым криком, который Лоренц описывал как металлическое «крак-крак-крак». Вот что он писал о приглашениях Роу:

«Роу пикировал на меня сверху и сзади и, промчавшись вплотную над моей головой, покачивал хвостом и снова взмывал кверху. При этом он косился назад через плечо, чтобы удостовериться, что я следую за ним. Проделывая свои пируэты, птица одновременно произносила вместо соответствующего призывного крика свое собственное имя, выкрикивая его с совершенно человеческими интонациями. Наиболее замечательно в этой истории то обстоятельство, что Роу обращался с этим словом только ко мне. Имея дело с себе подобными, он в соответствующие моменты неизменно произносил врожденный призывный крик»{379}.[12]

Лоренц отрицал, что учил этому ворона, во всяком случае он никогда не вознаграждал его за это. Возможно, подозревал Лоренц, ворон решил, что раз его зовут Роу, то и он может использовать это слово как призыв. Такое поведение может появиться у животных, поддерживающих между собой голосовую связь и к тому же обладающих выдающимися способностями к имитации. Как мы увидим, это относится также к дельфинам. В свою очередь у приматов индивидуальные отличия обычно определяются визуально. Самая характерная часть тела – лицо, поэтому способность распознавать лица высоко развита у всех обезьян, что было продемонстрировано различными способами.