Доспехи нацистов - [15]

Остап Прохорович вышел встретить меня на крыльцо.

– Добро пожаловать, Илья Игоревич, в мою скромную обитель, – господин Стаценко изо всех сил старался казаться владельцем родового замка, неким псевдоевропейским аристократом, чему способствовала представительныя внешность (должно быть его дедушка проезжал через Украину на «Тигре») однако прорывавшийся временами хохляцкий говорок с головой выдавал малоросского провинциала.

Насколько мне было известно, в бытности своей Остап Прохорович занимал пост первого секретаря Ставропольского горкома. Волна демократических реформ сорвала с замшелого камня периферийного областного центра, «вознесла его высоко» и, схлынув, оставила на плодородной почве промышленного городка при северном мегаполисе. Поскольку партийцы не забывали своего товарища, расторопный Стаценко сумел подсуетиться и занял нишу патриция в деловом мире данного региона, со временем прижившись непосредственно в Санкт-Петербурге. Мы познакомились в антикварном салоне «Галлус». Остап Прохорович делал там покупки. Директор магазина, отец моего ныне покойного однокашника Гоши Маркова, представил археолога как предмет обстановки салона своему постоянному клиенту.

С тех пор наши встречи стали носить регулярный характер.

Обитель Остапа Прохоровича оказалась не такой уж скромной. В смысле, средств в нее вложенных. Что же касается ее внутреннего убранства, то художественный вкус у дизайнера явно хромал. Евростандартовская отделка жилища диссонировала с резной мебелью, какую делают на заказ зэки в Металлострое, качественно стилизованной под девятнадцатый век. Подлинным антиквариатом были вазоны, плафоны и гобелены, а также книги. Должно быть, Остап Прохорович любил на досуге полистать первоиздания классиков.

– Нравится? – спросил он.

– Приличные аппартаменты, – сдержанно улыбнулся я.

Стаценко залоснился, восприняв мою улыбку как похвалу. Мы разместились в гостиной за большим обеденным столом. Дразнил нос аромат ухи из стерлядки. А меня на завтрак кашей потчевали! Остап Прохорович собственноручно налил по рюмке перцовки из запотевшего хрустального графинчика. Для разжигания аппетита. Так и получилось. Горилка в один глоток скользнула ледяной струей по пищеводу, оставляя во рту горький перечный привкус, и запылала внутри, распространив в животе волну тепла.

Сразу захотелось есть. Некоторое время мы безмолвно удовлетворяли это первобытное чувство, после чего Остап Прохорович провозгласил:

– Ваше здоровье, почтеннейший Илья Игоревич!

– Да что там мое здоровье по сравнению с мировой… наукой, – поскромничал я.

«Говно вы, батенька, по сгавнению с миговой геволюцией». Но коммунист Стаценко не заметил иронии.

– А также за процветание науки археологии в вашем лице, – благожелательно докончил он.

Мы выпили. Девушка в белом кружевном передничке убрала пустые тарелки и подала второе. Я с жадностью впился в сочный севрюжий шашлык. Угощал Стаценко воистину по-царски.

– Как работается, – осведомился он после перемены блюд, – выкопали что-нибудь новенькое?

Как всякий далекий от археологии человек, Остап Прохорович наивно полагал, что жизнь ученого проходит исключительно на площадке. Насчет меня он, правда, угодил в яблочко. Другое дело, что, будь я государственным археологом, львиную долю времени пришлось бы провести не на раскопках, а в запаснике, занимаясь кропотливым описанием найденных предметов. Достаточно канительное, надо сказать, дело, требующее большой усидчивости и лишенное, по мнению людей несведущих, романтизма. Уж я-то знаю.

Но, впрочем, бюджетником я не был и поэтому господин Стаценко оказался близок к истине.

– Вы прям как в воду глядите, Остап Прохорович.

– Прозорливость в нашем деле штука не последняя, – изрек Стаценко.

– Аналогично.

– Не сомневаюсь. Отнимать у земли ее тайны – хлеб насущный для вашего брата. Для этого нужно иметь некоторый нюх. Как я догадываюсь, он у вас есть, не так ли?

– Так, – сдержанно отозвался я.

К чему он клонит? Клады хочет предложить поискать? Желанием вписываться в забавы «новых русских», соизволивших поразвлечься кладоспортом или поиграть в старателей, я не горел. Тем не менее с возражениями спешить не стал, желая узнать, к чему приведет разговор.

– Согласились бы вы применить ваш нюх для общего дела, если бы вам за это заплатили?

– Смотря что подразумевать под «общим делом», – к такому обороту я не был готов.

– Вы человек идейный? – прилип папик как банный лист.

– Относительно, – я старался отвечать нейтрально. Интересно, о каких идеях может идти речь у члена коммунистической партии?

Стаценко внушительно хмыкнул.

– Я придерживаюсь идеи личного благополучия гражданина как основы процветания всего государства, – поспешно заявил я.

– Разумно мыслите, – кивнул Остап Прохорович. – Я вижу, вы не склонны к жертвам ради идеалов.

– К счастью, родина не требует, – сказал я, запуская ложечку в воздушное суфле из креветок. – Эпоха бескорыстного самопожертвования во имя высоких до маразма целей канула в Лету.

Папик сделал губки сердечком.

– Оно и к лучшему, – задумчиво заключил он. – По-своему, вы правы, Илья Игоревич.

Придя ко взаимному согласию, мы дружно расправились с десертом и Остап Прохорович продолжил познавательную экскурсию по дому. В силу специфики своей работы общаясь с богачами, я имел возможность подметить такую характерную черту их характера как неудержимое бахвальство. Машины, часы, а также прочие навороты, которые «новые русские» демонстрируют с таким апломбом, дополнились теперь изысканными диковинами вроде дворянского титула или небесного тела, носящего имя обладателя толстого кошелька. Caveat emptor [4]