Досье Сарагоса - [45]

Все историки знают, что многие, от Геринга до Гиммлера, и от Гиммлера до Бормана, чтобы спасти свою жизнь, пытались вести переговоры либо с Западом, либо с русскими, под предлогом защиты будущего Германии.

Другое замечание: если верить немецким архивам, то Мюллер и Борман в пред-дверии 1944 года использовали, по крайней мере, половину из приблизительно двухсот передатчиков, запеленгованных, захваченных или работавших под их контролем в Европе, из них пятьдесят на Балканах.

Иными словами, для такой работы им понадобился бы не один, не два или три «Макса», а несколько десятков. Но ведь невозможно, чтобы такое количество двойных агентов могли бы так долго водить Москву за нос. Несколько приме-ров, приведенных ниже, впрочем, доказывают, что это и не могло быть так.

Потому удивительно, что как апологеты, так и противники «Красного оркестра» затуманили эту проблему. Впрочем, даже чествуя героев этих сетей, наиболее фанатичные советские историки избегали называть такие цифры. И почему Москва никогда ни слова не говорила по поводу Бормана и Мюллера, двух ос-новных виновников этих манипуляций? Это молчание — одна из убедительных причин того, почему появилась эта книга.

8.5. Загадочные побеги, но без наказания охранников

Столь же трудно хоть на минуту поверить, что никто из радистов, находившихся под контролем немцев, не предупреждал Центр. Весь мир знает, что в условиях техники радиопередач того времени операторы, принимавшие радиограммы, знали «почерк» каждого из своих «корреспондентов», как меломан на слух узнает игру пианиста. И даже если они были перегружены сообщениями, то од-ной ошибки, вставленной в текст, было бы достаточно, чтобы предупредить, что они уже не на свободе.

При рассмотрении дела Йоханна (Иоганна) Венцеля, одного из основных персо-нажей «Оркестра» в Северной Европе, мы узнаем, что в день его ареста, 30 июля 1942 года, ему хватило времени, чтобы предупредить, что его взяли. Старый групповод агентурных сетей ГРУ, Венцель с 1933 по 1935 годы работал в Германии, после чего уехал в Бельгию и в Нидерланды закладывать основы сетей, которые затем унаследовали как Гуревич-«Кент», так и Леопольд Треппер, он же «Жан Жильбер», «Отто», «Дюбуа», «Дзумага» и другие псевдонимы.

У Венцеля, агентурный псевдоним для Центра «Герман», была любовница по имени Жермена Шнайдер, швейцарка по происхождению. Она еще в 1928 году прошла проверку как курьер Коминтерна, прежде чем стать его курьером в Ни-дерландах, Бельгии и Люксембурге. Когда эту пару арестовывают, то комиссар зондеркоманды Томас Амплетцер становится «контролером» Венцеля, который лишь после жестокой «обработки» согласился участвовать в этой игре, которая изначально велась «краплеными картами», так как на том конце линии генерал Абакумов и его помощник Павел Мешик (которые со стороны СССР играют ту же роль, что Борман и Мюллер играют с немецкой стороны) притворяются, что об-мануты. И как внушить доверие к Венцелю?

Абакумов не жалеет людей. Дело «Макса», когда он пожертвовал жизнями не-скольких тысяч советских солдат, это подтверждает. И когда Амплетцер застав-ляет Венцеля настойчиво просить Москву отправить двух техников, их сбрасы-вают в Германии на парашютах в сентябре 1942 года… после чего они немедленно были арестованы. Впрочем, это подвергло Венцеля риску того, что его впоследствии могли бы обвинить в том, что это он устроил им ловушку.

Игра длится пять месяцев. Затем в январе 1943 года Венцель замечает, что охранник помещения, где он содержался, оставил ключ с внешней стороны сво-ей двери, не защелкнув ее. Тогда он оглушил охранника, когда тот мешал ко-чергой в печи, и убежал через окно. Он смешался с толпой на улицах Брюсселя, потом убежал в Нидерланды, откуда, благодаря своей сети «Хильда», он преду-предил Москву, что все в порядке.

Придирчиво разбирая все то, что осталось в немецких архивах, и свидетель-ства, собранные бельгийскими, американскими, французскими союзниками и т. д., мы нигде не находим сведений о том, что после побега Венцеля его охран-ников и «кураторов» наказали. Немец Хайнц Хёне, один из наиболее серьезных историков, занимавшихся этим делом, напротив, четко указывает, что и после этого Амплетцер продолжил радиоигру с Москвой с другими радистами. Как будто ничего не произошло. Как будто Венцель не мог поднять тревогу!

Этот эпизод — не единственный, который вызывает вопросы. Например, почему Жермену Шнайдер, которую арестовали одновременно с Венцелем, практически незамедлительно освободили под предлогом, что она якобы ничего не знала о деятельности своего любовника и ограничивалась тем, что спала с ним?

(Жермена Шнайдер была повторно арестована в конце 1942 года в Лионе, куда ее направил для дальнейшей работы Леопольд Треппер. После этого она находилась в ла-гере до 1945 года, пока ее не освободила Красная армия. (по данным досье ЦРУ на «Красный оркестр») — прим. перев.)

В то время множество арестованных, для арестов которых почти не было осно-ваний, удерживались в тюрьмах, пока тщательное расследование проверяло их алиби. Многих заключенных пытали, зато у других была «уютная жизнь». Рома-нист Жиль Перро сам использует такие слова, когда пишет об обращении немцев с Леопольдом Треппером, после того, как Гестапо арестовало его у его дантиста 24 ноября 1942 года.