Досье Сарагоса - [31]

В своей роли они набрались опыта с 1939 по 1941 год во время оккупации Польши. А именно: в ходе обменов заключенными, предусмотренных договором 23 августа, обменов, которые фактически втайне начались еще с 1937 года, ма-ленькими группами.

В то время обе стороны обменялись между собой приблизительно тысячей ком-мунистов и советских агентов в Германии и немецких агентов, арестованных в СССР. С 1939 по 1941 год немецкие специальные части сотрудничали с их кол-легами из НКВД, поддерживали с ними постоянную связь, следили за отправка-ми людей и семей, и разыскивали тех, кто пытался от этого ускользнуть. Ведь многие бывшие коммунисты или агенты Москвы боялись, что их выдадут их хо-зяевам, которые, разумеется, расстреляли бы их как предателей, так как они в Германии попали в тюрьму.

Хотя точную статистику установить невозможно, так как у нас нет доступа к со-ветским архивам, наше исследование отметило, тем не менее, немалое количе-ство самоубийств во время этих обменов. Немецкие архивы позволяют отметить, что в ноябре 1939 года посол Германии в Москве граф Вернер фон Шуленбург (горячий сторонник германо-советского сближения) в официальной ноте с при-лагаемым списком потребовал передачи 500 своих соотечественников. Гестапо-Мюллер и его помощники взяли на себя их прием на мосту в Брест-Литовске, на границе разделенной надвое Польши.

Именно в этом месте в декабре 1939 года была передана Маргарете Бубер-Нойман, вдова видного деятеля немецкой коммунистической партии, которого Сталин в 1937 году приказал расстрелять, так как он был противником любого сближения с Берлином.

Вальтер Ульбрихт, счастливый от того, что он тотчас же занял место Ноймана, тепло приветствовал в августе 1939 германо-советское соглашение — так же как французские коммунисты Луи Арагон и его подруга Эльза Триоле. После двух лет Гулага в Сибири, Маргарете Бубер-Нойман была отправлена Мюллером в лагерь Равенсбрюк, откуда она вышла полумертвой в конце мая 1945 года.

Когда она в 1971 году опубликовала французское издание своего труда об ис-тории Коминтерна в 1919–1943 года, меня очень удивило, что в нем нигде не был упомянут Гестапо-Мюллер.

— Вы же очень хорошо знаете, почему я не смогла сделать это в немецком изда-нии в 1967 году, и не могу это сделать теперь! — ответила она мне, неподвижно глядя на меня своими глазами на покрытом морщинами лице, сверкающими, но измученными после ее долгих испытаний.

Нет, я этого не знал. Я продолжил бы мои вопросы, если бы другие люди не прервали нашу беседу.

Мне понадобилось все это длинное расследование жизни и деятельности Генри-ха Мюллера, чтобы понять, что она хотела сказать. На этих страницах будет найдена путеводная нить.

6 2. Совместные отряды Гестапо-НКВД

Надо напомнить, что Польша с осени 1939 года стала первой страной мира, ко-торая боролась одновременно с нацизмом и с коммунизмом, и за это очень до-рого платила как во время войны, так и после нее. Небольшая часть польских коммунистов, либо с немецкой стороны, либо с советской стороны, своими до-носами помогали охоте на участников сопротивления.

В 1957 году в еженедельнике «Polityka» коммунистический историк Мариан Ма-линовский попытался сократить до минимума эту страницу истории, о которой потом уже просто никогда не говорили: «Положение коммунистов было тяже-лым, писал он. Советские власти полностью не доверяли им и, более того, со-вершили некоторое количество неправомерных действий (!). В течение первых месяцев 1940 года их службы безопасности приступили к высылке сомнитель-ных элементов…»

Малиновский умалчивает тот факт, что коммунисты выдавали либо нацистам, либо НКВД, как националистически настроенных поляков, так и своих соб-ственным товарищей по партии, вся беда которых была в том, что они были противниками оккупантов.

Несколько прежде неизвестных деталей заслуживают, чтобы упомянуть их здесь. Они доказывают, что Сталин еще с 1938 года предусмотрел это германо-советское сотрудничество в Польше. По особому приказу его кабинета Москва отправила в страну некоего Богданова, известного также как «Жан», настоящее имя Антон Иванович Козаниров, чтобы объяснить товарищам, как нужно ломать их аппарат, который якобы позже будет восстановлен.

Богданов выбрал в качестве своих помощников трех бывших участников интер-национальных бригад, воевавших ранее в Испании: Стефана Духлинского, Пин-куса Картина, и Хиля Шрагу. Они свирепствовали в Польше до начала 1940 го-да, и эффективность этого тайного советского аппарата доказывает то, что Дух-линский вновь появился в Лондоне в 1941 года, тогда как Картин с конца 1940 года находился в Виши как член советской миссии при маршале Петэне. Картин «исчезает» в 1942, но снова появляется в Париже в 1945 года, где его обнару-живает Шрага. Тогда оба они были внедрены в среду меньшинства польских эмигрантов, оставшихся или снова ставших приверженцами Москвы. В постоян-ном контакте с постами и совместными бригадами Гестапо-НКВД, которые про-чесывали страну, они к началу 1940 года устроили разгром первых польских сетей внутреннего сопротивления.

Советский историк Рой Медведев впервые нарушил молчание, окружавшее за-кулисные стороны этого периода, когда в 1972 году в своей книге «Сталинизм» четко указал, что «таким образом были сосланы, либо в немецкие лагеря, либо в Гулаг около двух миллионов поляков в соответствии со вторым протоколом (Договора от 23 августа 1939 года), который обусловливал, что подписавшие договор государства брали на себя обязательства не допускать ни в каком из них какой-либо агитации против другой стороны, и информировать друг друга о своих усилиях в этом направлении».