Досье Кеннеди - [5]

Он ехал в огромный безрадостный Чикаго, чтобы установить связь с уже существующей там агентурной сетью.

Ему понадобилось всего три месяца для того, чтобы очутиться в тюрьме Деннамора с тридцатилетним сроком за шпионаж: русские отправили его для проверки связных, которые, по их данным, попали под наблюдение ФБР.

Данные оказались точными.

Но Сержу Голдману повезло: его адвокат, по происхождению русский еврей, начал питать к нему дружеские симпатии. Адвокат переговорил с ЦРУ, и однажды в субботу — в день посещений — в его камеру вошел незнакомый мужчина. Сначала он отметил невеселую перспективу провести в этой образцовой тюрьме чуть больше четверти века, а затем намекнул, что русские недавно заменили своих агентов другими, и неплохо было бы установить личности новых...

Судья признал, что Голдман стал жертвой коварного обмана, и Сержа немедленно освободили. Ему посоветовали объяснить русским, что американцы выпустили его при условии, что он будет работать на них.

Поначалу все шло по плану. Но однажды Голдман вылетел в Париж на встречу с одним из своих бывших связных. Там его приняли с распростертыми объятиями.

. — Возвращайтесь в Москву, вас ждет бывшее начальство, — сказали ему.

Голдману эта поездка явно не улыбалась, но парижский резидент ЦРУ принял именно такое решение.

— Поезжайте, — сказал он. — Иначе они могут кое-что заподозрить.

Замирая от страха, Голдман прилетел в Москву, но не успел ступить на родную землю, как четверо здоровяков затолкали его в черный лимузин.

Вскоре он оказался в Минске, в спецтюрьме КГБ. В течение трех недель его ежедневно били, не задавая никаких вопросов. Но однажды выдали чистый костюм и галстук и отвели в кабинет с голыми стенами. Вежливый человек в форме полковника МВД проинформировал Голдмана, что тот приговорен военным трибуналом к смертной казни за измену Родине. Русские знали о предложении американцев решительно все. Им была известна даже марка сигарет, которые курил человек из ЦРУ, занимающийся этим делом.

Следующие дни Серж Голдман посвятил составлению прощальных писем. До казни оставалось меньше недели.

И вот однажды его разбудили на рассвете... Но вошедший — насмешливый черноусый гигант — неожиданно объявил:

— Ты помилован, товарищ. С этого дня ты работаешь со мной.

Он был сотрудником девятого отдела КГБ, где хранились досье на всех русских эмигрантов, разбросанных по свету. Улыбаясь, он привел Голдмана в уютный кабинет с видом на большой парк, предложил ему чашку чая и сигарету, затем предупредил:

— Так что теперь, голубчик, не дури.

И для пущей убедительности, сняв пиджак, дважды врезал помилованному в челюсть. Ощупывая языком зашатавшиеся зубы, Голдман утешал себя тем, что это все же лучше, чем расстрел.

Гигант участливо поднял его с пола, стряхнул пыль с его костюма и сказал:

— Меня зовут Игорь Зубилин. Отныне ты целиком зависишь от меня, дружок. Если опять начнешь хитрить, я тебе своими руками кости переломаю. Поедешь обратно в США и будешь ждать указаний.

Серж Голдман снова полетел в Нью-Йорк и мигом оказался на Эллис-Айленд в окружении офицеров ФБР. Он рассказал им свою печальную историю. Бить его они не стали. Поскольку русские не дали ему никакого конкретного задания, его оставили пока в запасе, порекомендовав как можно больше общаться с КГБ: когда-нибудь это могло пригодиться.

Голдман завел робкий разговор о средствах к существованию, и ФБР предложило ему открыть свою киностудию. Он сообщил об этом русским, и те не стали возражать. Работа продюсера позволяла много путешествовать и встречаться с многими людьми. Так Серж Голдман стал компаньоном небольшой независимой кинокомпании, которую косвенно курировало ЦРУ.

Он начал неплохо зарабатывать. Правда, его все время преследовала мысль, что американцы и русские играют с ним, как кошки с мышью, ожидая, когда он оплошает. Но русских он поклялся никогда не предавать. Товарищ Зубилин казался ему гораздо страшнее всех американских тюрем.

Русские иногда давали ему мелкие поручения: вывезти из Штатов нехитрые документы или передать деньги какому-нибудь незнакомцу. В таких случаях ему говорили, что следует объяснять американцам, а что не следует.

Когда между двумя музыкальными аккордами раздался звонок в дверь, он понял, что это кто-то из КГБ: американцы всегда предварительно звонили по телефону и никогда не искали его среди ночи.

Мариза продолжала свой эстрадный номер, но он решительно оттолкнул ее:

— Звонят. Иди в спальню. Наверное, что-то срочное.

Обиженная девушка удалилась, вызывающе виляя бедрами. Но Сержу было уже не до развлечений. Он пошел открывать, спрятав зеленое платье в шкафчик для пластинок.

Перед ним стоял человек, которого он никогда раньше не видел. Он был примерно его же возраста, в темной одежде, с черным плоским чемоданчиком в руке. И по его глазам Голдман понял, что человек не ошибся дверью. Тем не менее он решил держать незнакомца на расстоянии.

— Что вам нужно? — спросил он как можно тверже.

— Вы один?

Голос незнакомца был низким и властным. Он уже входил в квартиру, закрывая за собой дверь.

— Д-да, — ответил Голдман. Только бы не высунулась Мариза. Того и гляди, нарвется на скандал. А эти люди скандалов не любят.