Досье Кеннеди - [29]

— Я еду в Братиславу только на один день, — пояснил Малко. Пограничник кивнул с прежним недоверчивым видом: подобно всем коммунистическим странам Чехословакия была заражена острой инфекционной шпиономанией.

— Фотоаппарат везете?

— Нет.

Милиционер окинул подозрительным взглядом дорогое пальто и сверкающие туфли Малко. Его собственная форма выглядела так, словно он только что отвоевал ее у разъяренной газонокосилки.

— Идите регистрировать паспорт.

Малко не заставил себя долго упрашивать: на улице стоял пятнадцатиградусный мороз. Рядом с пограничным пунктом стояла изрядно потрепанная «шкода», принадлежавшая, видимо, какому-то чешскому «богачу».

В пятидесяти метрах впереди, на чехословацкой территории, по обе стороны дороги высились две деревянные наблюдательные вышки. Перед ними располагался так называемый «железный занавес», который представлял собой двойной металлический забор. Такие же вышки, на которых днем и ночью дежурили вооруженные пограничники, с равными промежутками стояли вдоль всей границы.

У Малко сжалось сердце: он лез прямо в волчью пасть. Во-первых, ему грозила встреча с людьми Ференца. Не исключалась и возможность дьявольского обмана со стороны Стефана Грельски. Помимо всего этого агенту ЦРУ было вообще противопоказано соваться за «железный занавес». В случае провала посол вряд ли станет принимать меры в его защиту: «темный» агент — это пешка, которой всегда можно пожертвовать.

...После выезда из замка «хвоста» они не заметили. На всякий случай Кризантем перед самой границей отстал и простоял с полчаса на дороге возле своего «фольксвагена», делая вид, что у него заглох мотор.

Паспорт Малко вручил Уильям Коби. Придраться к документу было невозможно: ЦРУ давно набило себе руку на таких подделках. Малко превратился в венского архитектора Густава Альткирха.

Малко толкнул дверь контрольного пункта. Внутри тот оказался еще мрачнее, чем снаружи. Сидевший за окошком толстый небритый милиционер без фуражки взял паспорт и сказал по-немецки:

— На таможню.

Вдоль зала протянулась низкая стойка, на которую клали вещи для досмотра. Слева было окошко для обмена валюты. Надпись на четырех языках гласила, что обменивать валюту менее чем на сто крон запрещается.

Несмотря на отсутствие чемодана, Малко подошел к стойке. За ней хозяйничала толстая краснолицая таможенница в серой форменной рубашке и серой юбке. Она как раз перетряхивала содержимое чемодана дипломата — видимо, в свое время она прогуляла лекцию по дипломатической неприкосновенности.

Вдруг дипломат покраснел как пион: таможенница вытащила из чемодана последний номер «Плейбоя», быстро пролистала его и наткнулась на цветную вклейку с потрясающей обнаженной женщиной во весь разворот. Таможенница бросила на дипломата убийственный взгляд. Малко показалось, что он уже слышит, как щелкают затворы винтовок расстрельной команды. Тлетворное влияние запада в Чехословакии, мягко говоря, не поощрялось.

С дипломата мигом слетела величавость. Все больше краснея, он бормотал какие-то оправдания. Мегера презрительно швырнула журнал на пол и мелом начертила на чемодане крест — скорее позорное клеймо, чем индульгенция.

Чех, ссутулившись, пошел к выходу. Малко сочувствовал ему: он знал, что по части развлекательности журналы соцстран являются чем-то средним между телефонным справочником и биржевыми сводками. Убедившись, что Малко — иностранец, таможенница сразу заулыбалась, и ввиду отсутствия багажа у него не возникло никаких проблем. Малко обменял в окошке двести крон и покинул помещение.

Дорога впереди была пустынна. Дипломатическая «татра» уже скрылась из виду. Малко сел в свой прокатный «оппель» («ягуар» в Чехословакии выглядел бы слишком заметным) и трахнулся с места. Милиционер на вышке, одетый в меховой тулуп, равнодушно посмотрел на него.

Проехав мимо небольшого замерзшего пруда, Малко покатил по длинному металлическому мосту через Дунай. Здесь начинался город. Оставив «оппель» на набережной Марты Новиковой, Малко зашагал по главной улице Братиславы — Достоевски Рад. Какой прекрасной и далекой показалась ему опрятная богатая Вена! Фасады здешних домов давно потемнели от пыли, тротуары покрывал слой подмерзшей грязи. Немногочисленные автомобили дымили и скрежетали. На дорогах преобладали тяжелые черные велосипеды. Прохожие, одетые чаще всего в длинные мешковатые пальто и меховые шапки, выглядели усталыми и мрачными. Малко, развернув карту города, остановился перед витриной книжного магазина, где самым интересным изданием оказалась книга «Развитие социализма в Сомали». Женщина, с которой ему предстояло встретиться, жила в старом квартале на улице Гейдукова. Грельски рекомендовал придти к ней часа в два, и Малко, чтобы скоротать оставшееся время, отправился на поиски ресторана.

За следующие полчаса он обошел несколько кварталов, но натыкался лишь на столовые, один запах которых отбивал всякий аппетит. Отчаявшись, он вошел в помещение профсоюзного комитета, где ему подсказали адрес «приличного заведения», а кто-то из сотрудников даже вызвался проводить зарубежного туриста.

Толкнув дверь ресторана, Малко будто оказался в другом мире. Интерьер был вполне современным и не лишенным приятности. Сидевшие за столиками молодые люди, в отличие от остальных горожан, выглядели жизнерадостными и непринужденными. Девушки были красиво причесаны и со вкусом накрашены; парни щеголяли цветастыми галстуками и длинными волосами. Видимо, это место считалось притоном тунеядцев и стиляг, развращенных книгами и фильмами о западной жизни.