Досадные мелочи - [3]

— Не стоит.

Но как? Откуда они узнали?!

— Поймите, нам известно о вас и ваших делишках все, абсолютно все. — произнес Михаил, будто смог прочитать мысли Борисова и давал на них ответ. — Мы знаем все, даже то, что вы благополучно успели забыть за давностью лет. Только сегодня вам придется все это вспомнить.

— Зачем?

— Так надо.

— Кому?

— Прежде всего, вам самому. — Стандартный ответ. Евгений Андреевич слышал, что многие следователи так работают. Делают вид, что судьба допрашиваемого им не безразлична, рисуют печальные последствия и предлагают наиболее благоприятный вариант. Только вот не уточняют, для кого предложенный вариант станет благоприятным. И многие ведутся, и следуют советам, веря, что у следователя в самом деле есть сердце и интересует что-то, кроме интересов службы.

— Но как я могу вспомнить то, что, как вы сами говорите, я давно забыл?

— Мы вам поможем.

— Бить будете? — безжизненно поинтересовался Евгений. Не били его с института, и такая перспектива откровенно пугала. Знал, что боль не сможет выдержать, подпишет все, что подсунут, лишь бы перестали.

— Вот еще, — расхохотался Михаил. Смех у него был под стать внешности — звонкий, чистый, заразительный. Слыша его, поневоле хотелось самому начать улыбаться. Только вот нечему радоваться. — Ну и фантазии у вас, Евгений Андреевич! Все гораздо проще. Здесь есть абсолютно все, все, — Михаил похлопал ладонью по папке. — Полная коллекция грехов Борисова Евгения Андреевича, если так можно выразиться. Вот, возьмите, — Михаил протянул папку. — Вы пока ознакомьтесь, а я вам мешать не буду. Через пол часика вернусь. Ну и глупостями всякими не занимайтесь, а то вижу, что вам хочется. У нас еще есть экземпляры.

Евгений Андреевич дождался пока закроется дверь. Лишь после легкого щелчка дверного замка, он открыл папку и приступил к чтению.

Чем дальше Борисов читал, тем меньше понимал. Нет, дело не в почерке — все листы в папке с напечатанным текстом. Но вот содержание, содержание не укладывалось в голове и больше напоминало то ли издевку, то ли чей-то глупый розыгрыш.

В папке содержалась вся жизнь Борисова с самого начала, едва ли не с рождения. Первая запись сделана в день, когда, тогда еще совсем маленькому Женечке, едва-едва исполнилось три года. Он тогда в первый раз соврал, и соврал маме. Чем дальше, тем больше — мелочи и мелочи, пустяки, которые забывались сразу же после совершения. Чаще всего попадалась ложь: что сделал уроки; что не сделал уроки, а потому не даст списать; что не дрался, не подглядывал за девчонками в раздевалке, не сказал родителям о родительском собрании, бросил курить, любит Наташку Сочкову, нет мелочи на проезд, и многое другое. Так же где-то подробно, где-то одной строкой, упоминались все случаи, когда Борисов гневался, завидовал, бездельничал, придавался эротическим фантазиям истошно при этом онанируя. Про воровство тоже было: не вернул маме сдачу, стянул в магазине жвачку с витрины, оставил себе найденный на улице сотовый телефон, кинул партнеров и на вырученные деньги купил себе новый джип. Много чего еще. Ерунда о которой он не мог вспомнить, даже прочитав.

Мелочи жизни.

Борисов прочитал едва ли четверть, когда отведенное ему время закончилось и в кабинет вернулся Михаил.

— Ну что скажете? — спросил следователь, разместившись на своем месте за столом и пристально глядя в глаза Борисова.

— То, что уже говорил — это все мелочи. Досадные пустяки. Не предусмотрено за это наказаний. А то, за что предусмотрено, по ним уже сроки давности истекли. Да и не вижу я здесь что-то доказательств, просто слова, просто истории, возможно выдуманные истории. Не за что меня брать, не за что! Я чист!

— Чисты? Выдуманные истории? — Да! Ну может быть не совсем, но в целом — ерунда. Ваше начальство вообще в курсе, чем вы тут занимаетесь, на что время тратите? Мне надоело вам про это говорить. Мелочи!!! Любой, каждый из нас совершал подобное множество раз. Кому-то соврал, чужую жену соблазнил, завидовал, бездельем маялся. Может быть я выгляжу и не очень красиво с точки зрения морали, но не по закону! Произвол какой-то. Мы еще с вами разберемся потом, откуда вы столько про меня узнали, я вам этого так просто не оставлю. Вторжение в мою личную жизнь, понимаешь! Поговорим в другом месте, и уже вы будете оправдываться. Но вам есть за что!

Борисов держал папку на коленях и прижимал ее к себе, как дорого друга, как утопающий хватается за спасательный круг. В папке, как это ему виделось теперь, было его спасение.

— Что же вы раскричались? Из крайности в крайность впадаете, право слово. Успокойтесь. — Гневная отповедь Борисова не произвела на Михаила никакого видимого воздействия. Все так же спокоен, собран и деловит.

— Выпустите меня, тогда и успокоюсь. — Евгений Андреевич теперь знал, чем располагает следствие, знал, что бояться ему нечего, а потому обрел душевное спокойствие и уверенность.

— Отпустить? И куда же вы собрались идти?

— Как куда? — удивился глупости вопроса Борисов. — Домой!

— Ха! А сейчас вы по-вашему где?

Что еще за глупые игры?

— У вас, как раз, хотел об этом спросить. Прокуратура? Комитет? Или выше?